История атомной бомбы - Хуберт Мания Страница 65

Энрико Ферми пока еще не живет на Месе, но он тоже приехал и ошарашил Оппенгеймера одним необычайным предложением. Он явно заразился в Чикаго от Вигнера и Силарда их идеей фикс. Обоих венгров неотступно точит нервозный страх, что немцы смогут опередить американских атомщиков на один год, который и решит исход войны. Скептика Ферми терзают сомнения, успеют ли они вовремя создать бомбу ядерного расщепления. Он предлагает действовать еще до появления бомбы. Как только хенфордский реактор приступит к работе, рассуждает Ферми, начнется выход высокоактивных продуктов распада, которые неизбежно появятся в результате цепной реакции. Они могут пригодиться для нанесения заметного вреда немецкому продовольственному обеспечению, ведь потребитель не сможет ни разглядеть, ни учуять, ни распробовать на вкус радиоактивное заражение пшеницы и картофеля. Радиоактивный продукт расщепления стронций-90 в этом смысле очень перспективное вещество, подтверждает Эдвард Теллер, которого Оппенгеймер посвятил в эту тему. По словам Теллера, человеческий организм ошибочно идентифицирует стронций как кальций и накапливает его в костях, что неотвратимо приводит к раку костей. Оппенгеймер обсуждает эту идею с Лесли Гровсом и в мае пишет Ферми: «Приступить к осуществлению этого плана имеет смысл лишь тогда, когда мы сможем заразить достаточное количество продовольствия, чтобы уничтожить полмиллиона человек, ведь число реально пораженных будет, без сомнения, намного меньше из-за неравномерного распределения».

Летом 1943 года бригадный генерал Лесли Гровс отдает распоряжение об усиленном наблюдении за одним человеком, которого он считает немецким шпионом: «Возраст 35 — 40 лет, рост метр семьдесят, лицо румяное, волосы пышные, каштановые, гладко зачесанные наверх, волнистые, слегка припадает на правую ногу, из-за чего плечо немного опущено, лоб покатый...», — описывает его агент ФБР, у которого сложилось впечатление, будто «субъект знает о том, что за ним ведется слежка». Чему тут удивляться, если однажды утром за его завтраком в отеле наблюдают сразу шестеро агентов ФБР, изображающих совершенное отсутствие интереса. Лео Силарду давно известно и то, что его почта вскрывается. В одном письме к своей подруге австрийского происхождения Труде Вайс он потешается над цензором. Обращаясь к нему напрямую, он обвиняет его в том, что тот выкрал сладости, которые он недавно ей посылал. Иногда даже четверо шпиков не справляются со слежкой за Силардом во время его пеших прогулок и поездок по городу на такси. Только, бывало, им удастся прознать цель его утренней поездки на такси и поджидать его там, как этот «немецкий шпион» спонтанно меняет свое решение посреди дороги и просит шофера высадить его у ближайшей парикмахерской, у магазина деликатесов или у своего любимого ресторана. Объект наблюдения то говорит на чужом языке, то кажется порой рассеянным, то ведет себя эксцентрично, докладывают шпики. Мол, только выйдет на улицу, как тут же снова возвращается в отель и не показывается оттуда три дня. Тем не менее они просят о подкреплении. Мол, действия объекта наблюдения часто бывают непредсказуемы. Если, к примеру, «в здании есть несколько входов-выходов, он с наибольшей вероятностью воспользуется самым неудобным. Поэтому мы считаем целесообразным следить за всеми выходами, чтобы не упускать его из вида».

Будущий нобелевский лауреат по химии Эдвин Макмиллан весной 1940 года выделяет из облученного урана первый настоящий трансуран нептуний, который через два дня распадается в плутоний — открытие, чреватое большими последствиями, оно-то в конце концов приведет и его в Лос-Аламос. Однако есть одна дата, которой Макмиллан придает еще большее значение. Семнадцатого сентября 1943 года наступает, на его взгляд, решающий поворот в истории атомной бомбы. В этот день мирную идиллию Месы нарушает первый большой взрыв. Сет Неддермейер, своеобычный физик и взрывник, оборудовал свой небольшой испытательный полигон на южном конце плато Лос-Аламос, на ранчо Анкор в конфискованной крестьянской усадьбе. Здесь он при поддержке Макмиллана работает над бомбой скорее необычной конструкции. Электричеством к этому времени Месу снабжают четыре последовательно подключенных дизельных генератора. Их привезли сюда с закрывшихся рудников в Колорадо вместе с седоголовым техником, который только и разбирался в коварстве этих машин.

На апрельской конференции, собственно, обсуждалась лишь одна форма концепции бомбы: по так называемому пушечному методу. При этом одна маленькая «пуля» из урана-235 выстреливается в «мишень» из большей массы урана-235. Из двух пространственно разделенных подкритических масс возникает одна критическая масса, которая тут же взрывается. При этом силы стремятся изнутри корпуса бомбы наружу. И теперь Неддермейер предлагает в качестве альтернативы метод сжатия. Здесь ударная волна, созданная взрывом снаружи, устремляется к центру бомбы, и она сильнее, чем внутреннее давление, так что объект сжимается. Коллеги реагируют на эту идею скептически. Оппенгеймер же, напротив, предоставляет Неддермейеру свободу действий. И вот однажды летним днем Эдвин Макмиллан тащит открытый ящик взрывчатки тринитротолуола, также называемого тротилом, в виде порошка сквозь заросли колючек к импровизированному стрельбищу на заброшенном ранчо Анкор, у самого края каньона. И вдруг застывает, сообразив, что в уголке рта у него тлеет сигарета.

В железнодорожной поездке в Вашингтон Отто Роберт Фриш должен делать пересадку в Ричмонде, штат Вирджиния. Когда он выходит на улицу и видит выкладку перед фруктовой лавкой, он разражается истерическим смехом: «Пирамиды апельсинов, подсвеченные ярким ацетиленовым пламенем!». Непостижимая картина после нескольких лет «военной скудости» и предписаний по затемнению окон в Англии. Фриш прибыл в США пароходом «Андес», который держался подальше от обычных морских путей и к тому же шел зигзагообразным курсом, чтобы уклониться от нападения немецких подводных лодок и надежно доставить в Ньюпорт-Ньюс, штат Вирджиния, «возможно, самый большой груз научных мозгов, когда-либо пересекавший океан». Подкрепление для Манхэттенского проекта из Соединенного Королевства под руководством первооткрывателя нейтронов Джеймса Чедвика.

В начале декабря 1943 года Фриша посылают в Лос-Аламос, где его приветствует лично Роберт Оппенгеймер: «Добро пожаловать в Лос-Аламос, только кто вы такой, черт возьми?». Первый интерпретатор расщепления ядра размещен в Биг-хаусе, бывшем главном здании школы. Там ему встречаются одни холостяки, тогда как для женатых сотрудников сооружаются сборные деревянные дома — на четыре семьи каждый. Роберт Оппенгеймер и его жена Кити живут со своим сыном Петером на Bathtub Row, которая так называется, потому что только здесь есть дома, оборудованные ванной. Это бывшие квартиры учителей интерната. Тайная община на холме растет стремительнее, чем было запланировано ее организатором. Если еще весной Оппенгеймер полагал, что организовал вполне боеспособную группу из сотни первоклассных специалистов, то на момент прибытия Фриша на Месе живут уже несколько сот человек. Фриш не был отнесен ни к какой определенной группе. Сам он обозначает себя «бродячим жестянщиком», который кочует из лаборатории в лабораторию, из одного кабинета в другой с одним и тем же вопросом: «А что вы тут делаете?» Вникнув в суть дела, он вносит рационализаторские предложения, оптимизирует установки или подсказывает толковые эксперименты.