Дорогой славы и утрат. Казачьи войска в период войн и революций - Владимир Трут Страница 65

весь инцидент был инспирирован атаманом Е.А. Волошиновым, который якобы решил свести счеты с 4-м Донским полком, усмотрев в нем некие большевистские настроения, под влиянием которых он отказался поддерживать правительство 21 апреля. Сомнительно, что для выяснения отношений с 4-м полком Волошинов избрал такую своеобразную форму. Едва ли временный войсковой атаман прибег к абсолютно безосновательному заявлению на круге об отказе донских полков столичного гарнизона присягать правительству. Оглашая поступившие из Петрограда непроверенные сведения относительно находившихся там казаков, Волошинов сильно сгустил краски. Но сделал это он не для того, чтобы проучить казаков 4-го полка. Атаман, видимо, хотел показать делегатам, что происходит усиление большевизма, проникнувшего даже в казачьи части, и, вызвав их отрицательную реакцию, придать кругу соответствующую политическую направленность.

Особо рассмотрев вопрос об «отказе» донских полков присягать правительству, заслушав заявления представителей 1-го и 4-го полков о том, что казаки этих частей присягнули Временному правительству еще в начале марта, круг отдал им решительный приказ немедленно принести присягу [159]. Это было сделано для быстрейшей и полной ликвидации возникшего недоразумения, а вовсе не «в профилактических целях» [160]. Комиссии из состава делегации на общеказачий съезд поручалось расследовать все обстоятельства дела непосредственно в Петрограде.

Таким образом, во всей истории «отказа» донских полков, расквартированных в столице, присягать правительству не следует усматривать доказательство их революционности и сочувствия большевикам. Имевший место инцидент не нужно представлять и как попытку атамана Волошинова отыграться на 4-м Донском полке за неповиновение. (Зачем в таком случае обвинения выдвигались и против 1-го Донского полка, безупречно выполнявшего все приказы?)

К лету 1917 года завершилась работа по подготовке второго общеказачьего съезда, который должен был стать учредительным в плане окончательного юридического и практического образования союза казачьих войск страны.

В консолидации казачества в общероссийском масштабе наряду с представителями казачьих властных структур было заинтересовано и правительство, усматривавшее в нем вероятного союзника в период надвигавшегося внутриполитического хаоса. Поэтому высшими правительственными инстанциями всем государственным органам предписывалось оказание возможного содействия открывавшемуся в июне 1917 года общеказачьему съезду [161].

Второй Всероссийский учредительный казачий съезд проходил в Петрограде с 7 по 18 июня. В его работе принимало участие около 600 представителей от всех казачьих войск страны, кроме Забайкальского, круг которого высказался против вступления в общеказачий союз. В постановлениях съезда содержались требования «единой и сильной власти», которая бы могла навести порядок в стране и поддерживать деятельность правительства по прекращению анархии [162]. Выступившие на заседаниях съезда лидеры октябристов А.И. Гучков и глава кадетской партии П.Н. Милюков призвали казачество к решительной борьбе с революционной стихией [163]. А делегаты от Терского, Кубанского, Донского и Астраханского войск предложили правительству свою конкретную помощь [164]. Съезд высказался за продолжение войны до полной победы. Его резолюции по аграрному вопросу и о воинской службе казаков были выдержаны в духе мартовского общеказачьего съезда и решений войсковых кругов и рады [165]. На этом съезде, так же как и на предыдущем, против принятых решений выступили малочисленные делегаты более радикальной революционно-демократической направленности. Но, как и в прошлый раз, оказать сколько-нибудь существенного влияния на ход съезда они не смогли [166]. В период работы съезда довольно отчетливо проявилось недоверие многих делегатов – рядовых казаков по отношению к делегатам-офицерам. Непримиримую позицию к офицерскому составу заняли, по свидетельству очевидцев, представители 16-го Донского полка [167]. В определенной мере это отражало настроения некоторой части казаков-фронтовиков. Но политические взгляды этих делегатов в общем можно охарактеризовать как революционно-демократические по содержанию и весьма расплывчатые по форме их выражения. О каких-либо более радикальных, левых или пробольшевистских позициях этой незначительной части присутствовавших на съезде оппозиционных делегатов говорить не приходится.

Председателем Совета Союза казачьих войск был избран оренбуржец войсковой старшина А.И. Дутов, его товарищем (заместителем) донец есаул А.И. Аникеев, секретарем донец сотник П.Л. Калмыков. Членами Совета делегаты съезда избрали хорунжего В.К. Барозина и сотника В.Я. Поночевного от Кубанского войска, подъесаула П.Д. Мигунова, казаков К.А. Шамшина и В.С. Зайцева от Терского, казака И.Е. Соколова от Оренбургского, хорунжего Г.М. Мусатова от Яицкого, сотника Г.В. Герасимова от Сибирского, казака Ф.Г. Тюменцева от Забайкальского, казака П.В. Николаева от Астраханского, казака С.Ф. Ларионова от Уссурийского, урядника И.С. Макридина от Енисейского [168]. (Представители Амурского войска на съезде отсутствовали, поскольку на его втором съезде делегаты высказались против вступления в союз казачьих войск.) Следующий общеказачий съезд намечалось провести в феврале 1918 года [169].

Как мы видели, на некоторых войсковых съездах поднимался вопрос об упразднении казачества, т.е. ликвидации его сословного статуса и связанных с ним норм. При рассмотрении этого вопроса надо учитывать, что, как верно заметили авторы одной из современных работ, «разные партии и социальные силы вкладывали в лозунг „расказачивания“ различное, порой прямо противоположное содержание» [170]. При этом речь шла об отмене особых прав и обязанностей казаков, уравнении их в этом отношении со всеми гражданами страны, то есть об упразднении особого военно-служилого сословия [171]. Исходя из анализа сложившейся в рассматриваемое время ситуации в Забайкальском, Амурском, отчасти в Уссурийском и Сибирском войсках, связанной с самой постановкой, обсуждениями и решениями по данному вопросу, можно сделать следующие заключения. Во-первых, выступая за «упразднение казачества», сторонники такого подхода подразумевали прежде всего освобождение казаков от несения тяжелых и физически, и морально, и материально многочисленных обязанностей, полном уравнении социального статуса казачества со всем населением страны. Во-вторых, этот вопрос дебатировался в казачьих войсках востока страны. Преимущества социально-политического и финансово-экономического порядков, получаемые казаками из-за своего особого сословного статуса, были значительно меньшими, чем в войсках юго-востока европейской части страны. По сравнению с местным крестьянством и даже переселенцами, не отягощенными тяжелыми и многочисленными обязанностями, положение казаков оставляло желать лучшего. В-третьих, сказалось и то, что на съездах этих войск отсутствовали представители наиболее дееспособной части казачества, находившейся в армии на фронте. В то же время в их работе активное участие принимало довольно значительное количество делегатов, не связанных с насущными проблемами жизни казачества (как, например, на съезде Забайкальского войска). Весьма показательна в этом отношении реакция на решения съездов Забайкальского и Уссурийского войск об упразднении казачьего сословного статуса казаков-фронтовиков этих войск, а позже (летом и в начале осени) и позиция по данному вопросу основной массы забайкальского и уссурийского станичного казачества. Так, против известного решения 1-го съезда Забайкальского войска об «упразднении казачества» и за его сохранение очень категорично выступили казаки-фронтовики 1-го Читинского, 1-го Верхнеудинского и других полков Забайкальской казачьей дивизии [172]. В телеграмме, посланной на имя председателя съезда, они заявляли, что «всякие посягательства и впредь на упразднение вольного казачества будем отстаивать всеми средствами» [173]. А представители казачьих частей Особой армии Юго-Западного фронта направили телеграмму населению Забайкальского, Уссурийского и Амурского войск с настоятельной просьбой как можно быстрее опротестовать решения их съездов об «упразднении казачества» [174]. Постановления по данному вопросу, принятые на собраниях забайкальских частей и подразделений, дали основания военному министру А.И. Гучкову направить телеграмму в адрес высших органов казачьего самоуправления Забайкальского войска, в которой отмечалось: «Решение войскового съезда об упразднении забайкальского казачества вызывает протесты большинства строевых частей войска и не является единодушным желанием и со стороны войскового населения. При таких обстоятельствах решение вопроса об упразднении войска должно быть отложено до возвращения фронтовых частей в войско и до тех или иных постановлений по казачьим войскам, какие будут приняты Учредительным собранием» [175]. Такая же телеграмма была послана в г. Читу атаману Забайкальского войска начальником Полевого штаба казачьих войск при Верховном Главнокомандующем [176].