Нечаев - Феликс Лурье Страница 66

2. Подсудимого Флоринского заключить в тюрьму на 6 месяцев, с отдачею затем под строгий надзор полиции на 5 лет.

3. Подсудимых Ткачева и Дементьеву заключить в тюрьму: первого на 1 год и 4 месяца, а Дементьеву на 4 месяца.

4. Подсудимых Коринфского, Волховского, Томилову и Орлова признать по суду оправданными». [465]

По этому приговору Эссен составил всеподданнейший доклад, а Левашев отправил Шувалову телеграмму. [466]

Агенты (II отделения доносили начальству об услышанном по поводу объявления приговора, «что судебная палата чрезвычайно снисходительно решила участь преступников и что их следовало бы для примера другим непременно казнить, а не отдавать под надзор полиции, как некоторых суд приговорил, потому что полиция вовсе не отличается дальновидностью и серьезным уменьем и что, кроме протоколов по пустякам, которые она составляет на жителей города, ничего более не умеет порядочно сделать, Другие же, напротив, говорят, что мальчишек не судить следовало, а пороть розгами до тех пор, пока вся дурь не вышла бы из головы, а потом поселить порознь и навсегда в отдаленных местах Сибири; тогда бы они помнили, что не следует какой-нибудь ничтожной мрази идти против правительства, которое и так много сделало для них и в самое короткое время». [467] Сочувствия к подсудимым как участникам «Народной расправы» никто не выражал, сочувствовали заблудшим, не ведавшим, в чем участвовали, что творили. Появилось несколько анонимных рукописных листовок с призывами заступиться за «невинно осужденных». [468] Сочинителей отыскать не удалось.

Во время процесса секретарем суда зачитывались «Катехизис революционера», «Общие правила организации» и «Общие правила сети для организаций». «Катехизис революционера» в зашифрованном виде обнаружили у Успенского, а ключ для прочтения — у Кузнецова. Чиновники Министерства иностранных дел расшифровали текст. Публикация всех трех документов в «Правительственном вестнике» произвела тягостное впечатление. Члены «Народной расправы» заявили на суде, что «Катехизиса» не читали, и это была правда: Нечаев лишь пересказывал некоторые его параграфы. «Если задаться вопросом, — заявил Спасович, защищая Кузнецова, — почему этот катехизис, столь старательно составленный, никому не читался, то надо прийти к заключению, что не читался он потому, что если бы читался, то произвел бы самое гадкое впечатление. Даже молодежь, так критически относящаяся к делу, не могла не задуматься, когда прочла одиннадцатый параграф, в котором говорится, что каждый член организации рассматривается как капитал, состоящий в распоряжении организации, и если попадется, то организация озаботится его освобождением тогда, когда на это освобождение не потребуется особенно значительных затрат, в противном случае он предоставляется на произвол судьбы». [469]

Нечаев опасался, что после знакомства с «Катехизисом» некоторые члены «Народной расправы» могут пожелать покинуть сообщество. Достоверно известен лишь один человек, которому Нечаев давал читать свой «Катехизис», — Бакунин, высказавший, быть может, не вполне искренне, отрицательное к нему отношение. Возможно, именно поэтому творец «Катехизиса» предпочел повременить с его публикацией. Но в своих действиях Нечаев руководствовался положениями «Катехизиса», в этом документе он сформулировал свои убеждения и от них не отступал.

Защитники и обвиняемые без труда убедили судей и присяжных заседателей в том, что основной виновник всего происшедшего — Нечаев, втянувший молодых людей в революционное сообщество, придумавший грозный, таинственный Комитет и от его имени навязавший им сомнительные цели и недопустимые средства борьбы с самодержавием. Но, как это ни странно, большинство оказавшихся из-за Нечаева на скамье подсудимых отзывались о нем уважительно и без злобы. Александровская, Енишерлов и еще несколько человек составляли исключение. «Читались показания Енишерлова, — заявил присяжный поверенный Спасович, — который дошел до того, что подозревал, не был ли Нечаев сыщиком. Я далек от этой мысли, но должен сказать, что если бы сыщик с известною целью задался планом как можно больше изловить людей, готовых к революции, то он действительно не мог искуснее взяться за это дело, нежели Нечаев». [470]

Суд установил, что «Народная расправа» ничего не совершила, кроме убийства Иванова, поэтому и были вынесены сравнительно мягкие приговоры. По остальным группам обвиняемых наказания оказались еще мягче, практически никого не приговорили к тюремному заключению, часть подсудимых была оправдана. [471] Когда судьи завершили рассмотрение дел последней группы обвиняемых, Александр II находился на пути из Ливадии в Петербург, поэтому доклад монарху от 28 августа 1871 года Эссен отправил фельдъегерской почтой навстречу монарху. Приведу его полностью:

«Вменяю себе в обязанность всеподданнейше донести Вашему Императорскому Величеству, что в вторник 24, в среду 25 и в пятницу 27 сего Августа С.-Петербургскою Судебного Палатою рассмотрены обвинительные акты об остальных лицах, привлеченных к делу о злоумышлениях Нечаева; из них 13 человек обвинились в знании и недонесении о существовании в С.-Петербурге тайного сообщества с политическою целью, четверо в получении по почте прокламаций возмутительного содержания и непредоставлении их начальству, и пятеро — уроженцы Сибири — в составлении особого кружка с намерением отделить Сибирь от России. Все означенные подсудимые за исключением одного Петра Кошкина, студента Медико-Хирургической Академии, признаны судом невиновными. Что же касается до Кошкина, то он признан виновным в произнесении дерзких против особы Вашего Величества выражений и приговорен к двухлетнему заключению в смирительном доме.

В заключение считаю долгом доложить Вашему Императорскому Величеству, что при разборе последнего обвинительного акта обнаружено, что некоторые свидетели давали показания совершенно несогласные с теми, кои были даны прежде, при предварительном следствии; так например, один из главных свидетелей, на словах которого преимущественно основывалось обвинение пяти последних преступников, студент Кархалев отказался почти от всех прежних своих показаний; в виду сего показание, данное Кархалевым, на суде внесено, по требованию Прокурора, в протокол с целью возбудить против него преследование за лжесвидетельство.