Повседневная жизнь Букингемского дворца при Елизавете II - Бертран Мейер-Стабли Страница 66

Сын Елизаветы II принц Эндрю с дочерьми принцессами Евгенией и Беатрис.

Принц Уильям.

… и его подруга Кэтрин Миддлтон. Похоже, Виндзоров ждет еше один неравный брак…

Хозяйка Букингемского дворца.

шляпках, напоминавших фруктовый сад. Критик-искусствовед Брайан Сьюэлл высказался наиболее сурово: «Она похожа на пенсионерку, нуждающуюся в хорошем шампуне». А вот один из ответственных сотрудников секции современного искусства Национальной галереи признавал: «Мы находимся под жесточайшим воздействием видения королевской власти, созданным Сесилом Битоном, мы к нему приучены, и королевская власть должна всегда представать перед нами улыбающейся, напыщенной, помпезной. А здесь мы сталкиваемся лицом к лицу с простым и суровым обликом достойной всяческого почтения стареющей леди, находящейся у себя дома. Портрет показывает нам силу характера женщины, прошедшей через многочисленные испытания».

Кто станет следующим Гейнсборо при королевском дворе Великобритании? Иначе говоря, кто оставит в истории живописи свое имя в качестве придворного портретиста? Принц Чарльз голосует за Майкла Ноукса, уже написавшего портреты королевы, принца Филиппа, королевы-матери, принцессы Анны и принцессы Маргарет. Телевидение Йоркшира уже заказало ему портреты герцога и герцогини Йоркских. Приверженец истины и реализма, Майкл Ноукс был первым, кто попросил королеву позировать без драгоценностей, в пальто и шляпе, и этот портрет висит сейчас на почетном месте в личных покоях Чарльза.

«Это самый правдивый портрет моей матери», — заявил Чарльз.

Король фотографов

Волна реализма, завладевшая сегодня умами художников королевской семьи, похоже, несколько шокирует англичан, чей традиционализм есть не что иное, как глубочайшее почтение к тому облику, что был создан самым великим «портретистом» эпохи правления Елизаветы II — сэром Сесилом Битоном. Другие фотографы — от Шеридана до Сноудона и Паркинсона — тоже запечатлевали черты представителей правящей династии, но никто из них не пользовался покровительством такого могущественного мецената так долго и не оказывал на зрителей воздействия столь мощного. На протяжении полувека Сесил Битон был официальным придворным фотографом Королевского дома Великобритании. Начиная с 1930-го и вплоть до 1979 года он занимался тем, что увековечивал членов династии Виндзоров, всего их было около тридцати человек, включая детей короля Георга V и королевы Марии, а затем и детей самой Елизаветы И и герцога Эдинбургского. В 1987 году секретарша Битона Эйлин Хоуз завещала Музею Виктории и Альберта в Лондоне архив мастера, содержащий результаты почти семидесяти часов позирования перед фотокамерой королевского семейства, около десяти тысяч лучших фотоснимков и цветных диапозитивов, не считая восьми тысяч негативов.

В 1968 году в одной из статей, посвященных ретроспективной выставке работ Битона в Национальной портретной галерее, журналист Кит Робертс весьма справедливо заметил: «Битон, по моему мнению, является своеобразным «эквивалентом» сэра Джошуа Рейнольдса: модели всех возрастов и его эклектический талант позволяли ему черпать идеи из самых разнообразных и многочисленных источников. Подобно Рейнольдсу, подобно самым великим портретистам, Сесил Битон сразу же уловил, что портрет по сути является не столько процессом воспроизводства сходства, сколько процессом создания представления о человеке». Кроме того, в силу своего характера и в силу своего таланта он был идеальным человеком, чтобы осуществить ту нелегкую задачу, которую доверила и препоручила ему королевская семья. Это был романтик, обожавший великосветское общество и двор такими, какими они были до 1914 года, и неважно, что их уже не существует более, что они были унесены бурными потоками войны и революции; для него королевская власть всегда должна была оставаться окруженной тайнами и героикой. Он поставил все ресурсы своего искусства на службу Короне, чтобы ее приукрашивать, чтобы ей льстить, чтобы ей угождать; он окружил королевскую семью атрибутами священной власти, роскоши и мистики, одновременно придав ей вполне понятное, «доступное» человеческое лицо, более подходящее для «демократической эпохи».

В основном придворных фотографов приглашают во дворец накануне отъезда королевы или иного члена семьи с каким-либо государственным визитом; фотографии членов королевской семьи тогда публикуются в газетах и иллюстрированных журналах, а также рассылаются в страны предполагаемого визита, чтобы они украсили собой общественные здания и витрины магазинов. Особа, которой это непосредственно касается, отбирает самые лучшие, на ее взгляд, снимки; случается, что она их потом помещает в семейный альбом; так, например, Елизавета многократно заказывала ту или иную фотографию, сделанную Сесилом Битоном, для себя лично.

Сеанс позирования одного из членов королевского семейства всегда происходит одинаково. Он проводится по случаю какого-либо официального события или семейного торжества. Итак, инициатива обычно исходит от «модели» и ее советников, а также от них зависит и выбор того или иного фотографа. Принц Филипп терпеть не мог Сесила Битона, во время позирования постоянно давал ему советы и даже иногда просил, чтобы ему самому позволили сделать снимок или забрать негативы. Когда какое-то фото ему не нравилось, он мог даже поцарапать негатив, чтобы его невозможно было использовать. Он без конца ворчал во время фотосеансов и однажды, обратившись к королеве, весьма отчетливо произнес: «Мы достаточно долго позировали. Если он до сих пор не добился того, что ему нужно, то он еще более плохой фотограф, чем я думал…»

К счастью, королева-мать обожала Битона, и он платил ей тем же. Он даже написал ее портрет маслом, а затем сделал следующую запись в дневнике: «Я всегда питал огромное уважение к королеве-матери, ибо она первая дала мне шанс и позволила освободиться от правил формализма, ранее связывавших фотографов королевской семьи. Она ободряла меня, она сама преддожила снимать ее в позах необычных и «неофициальных». Однако мне показалось, что объектив не был адекватным средством для того, чтобы открыть очарование ее личности и цвета ее лица, несмотря на то, что кожа у нее уже далеко не прозрачная. Я заметил, что мне очень жаль, что никто из современных портретистов не способен передать прелесть ее особых качеств и разнообразие выражений ее лица».