Буденный - Борис Соколов Страница 67

В целом надо признать, что, хотя потери басмачей были значительно завышены за счет «мелких пособников» басмачей, их родственников и совсем ни в чем не повинных заложников, после проведенной Буденным операции басмачество на территории Узбекистана и Таджикистана пошло на убыль. Буденный, как человек со Средней Азией ничем не связанный, считаться с религиозными чувствами и традициями коренного населения не собирался, а делал упор только на силу. Его потому и послали, что ожидали от командарма Первой конной той жестокости, на которую не были способны местные начальники, так или иначе зависимые от населения. После операции люди были запуганы и уже боялись помогать басмачам. Сыграла свою роль и земельно-водная реформа 1925–1929 годов, подорвавшая позиции крупных землевладельцев и привлекшая на сторону советской власти часть дехкан.

За проведенную «ударную кампанию» по борьбе с басмачеством Буденный был награжден орденом Трудового Красного Знамени Узбекской ССР. Новый всплеск басмачества случился в начале 30-х годов, когда в Среднюю Азию пришла сплошная коллективизация. Но прежнего размаха он уже никогда не достиг. С ним справились теперь уже без Буденного. Надо сказать, что в Средней Азии Семен Михайлович провел всего полтора месяца – с 27 марта по 11 мая 1926 года, когда он уже участвовал в очередном заседании Реввоенсовета в Москве.

По возвращении в Москву Буденный с готовностью ввязался в новые схватки с «пехотинцами». 16 апреля 1928 года командующий Белорусским военным округом А. И. Егоров, инспектор кавалерии РККА С. М. Буденный и начальник снабжения РККА П. Е. Дыбенко направили наркому Ворошилову совместное письмо, в котором обвиняли начальника штаба РККА Тухачевского в стремлении захватить всю власть в армии.

«Штаб РККА, – писали они, – имеет внутри себя тенденции, если не сказать хуже, целевую установку, заменить собой, или вернее взять в свои руки руководящую роль по всем вопросам строительства и оперативного руководство РККА».

Авторы письма предлагали заменить начальника штаба РККА лицом с «более высокими организаторскими способностями, а равно и с большим опытом боевой практической работы». Их позиция была поддержана первым заместителем председателя РВС СССР и наркома И. Уншлихтом, начальником ГУРККА М. Левандовским и заместителем начальника УВУЗ РККА Н. Кузьминым (жена последнего, что любопытно, была любовницей Тухачевского). В результате Тухачевский лишился поста начальника штаба РККА и был отправлен командовать Ленинградским военным округом.

Уже после реабилитации Тухачевского, в 60-е годы, Буденный утверждал, что «в строительстве Красной армии и конкретно в создании бронетанковых войск M. Н. Тухачевский упорно стоял на позициях облегчения за счет ослабления брони и вооружения их легким оружием. Не бронестойкость и мощный огонь, а „устрашающая“ подвижность – в этом он видел главное». В данном случае Семен Михайлович не погрешил против истины. Тухачевский действительно увлекался количеством танков – в ущерб качеству. И к тому же загорелся идеей создания танков-тракторов, которые можно было бы в мирное время использовать в сельском хозяйстве. Если бы эта идея была реализована, получились бы машины, не пригодные ни для пахоты, ни для боевых действий. Возможно, уже тогда родился анекдот о «советском мирно пашущем тракторе», в любой момент готовом дать отпор агрессорам.

По настоянию Сталина Буденный закончил военную академию. Уже после Великой Отечественной войны Семен Михайлович говорил: «Тяжелое у меня было детство. И дед и отец батрачили. В школе мне учиться не пришлось, грамоте выучился сам. Зато когда разбили белогвардейцев, Советская власть сделала все, чтобы мы могли учиться. И в 1932 году я закончил Военную академию имени Фрунзе». В 48 лет Буденный совершил свой первый прыжок с парашютом – этого требовали от выпускников академии. Сталин критиковал Буденного за это, говоря, что руководителям такого уровня запрещено в целях безопасности даже машину самим водить, а не то что с парашютом прыгать. Но, узнав, что это входит в курс обучения в академии, гневаться перестал.

Тут стоит добавить, что обучался Буденный в особой группе, без отрыва от основных обязанностей в Инспекции кавалерии, и вряд ли преподаватели рисковали ставить двойки и даже тройки будущему маршалу. Кстати сказать, помимо специальных предметов, Семен Михайлович впервые изучил в академии русский язык, литературу, математику, историю и географию в объеме средней школы.

Бывший советский военный корреспондент «Известий» Михаил Соловьев, которому не раз приходилось писать речи за Буденного, в годы войны раненым попал в немецкий плен, а после войны эмигрировал в США. О Семене Михайловиче он остался самого скверного мнения – и как о полководце, и как о человеке. Соловьев утверждал: «Мы можем быть очень снисходительными в установлении обязательного минимума знаний для генералов, но всё же решать уравнение с одним неизвестным они должны уметь. Между тем для маршала Буденного, например, окончившего военную академию, пишущего книги на военные темы, такое уравнение лежит выше границы его математических познаний».

Тот же Соловьев дает такую зарисовку жизни Буденного в 30-е годы: «Никто, даже Сталин, не мог определить, где действительное его (Буденного. – Б. С.) место. Усатого полководца можно было видеть на самых различных постах в военных управлениях. Однажды почему-то решили, что Буденный, поскольку он командовал конной армией, должен уметь управлять коневодством, и послали его на пост начальника коневодческого управления Наркомата земледелия. Но вскоре и оттуда его пришлось убрать. Об этом эпизоде Буденный рассказывал журналистам в Московском доме печати.

На новом посту Буденному опять не повезло. Кони, словно назло, стали дохнуть в непомерном числе. Это было время становления колхозов, страшное не только для людей, но и для сельскохозяйственного скота. «Коней в колхозах ни черта не кормили, с чего бы они жили», – рассказывал Буденный.

Однажды Сталин вызвал его к себе. "Ну, думаю, держись, готовь чуб, – повествовал он. – Прихожу, и вводят раба божьего Семена к Сталину. А у меня в ногах сплошная неуверенность. Иосиф Виссарионович этак с подвохом меня спрашивает:

– Так ты, Семен, в конях толк понимаешь?

– Понимаю, – говорю. – С детства к этому приучен.

– А лошади-то дохнут, – тихо говорит Сталин.

– А черт их знает, – говорю, – чего они дохнут. Самые подробные инструкции на места спустили, всё в них расписали – сколько сена и овса давать, как поить и прочее.

– А лошади всё-таки дохнут, – опять говорит Сталин. – Ты им напрасно инструкции шлешь. Они в письменности не разбираются, им корм требуется. Сколько у тебя Заготсено корма для скота имеет? Сколько на севере? На юге? На западе?

Вижу, гневается Иосиф Виссарионович, и взмолился я тут: отпустите, – говорю, – меня назад в армию. Сил моих нет. В управлении больше двух сотен сотрудников и все пишут-пишут-пишут. Целый день только и делаю, что подписываю. Сам понимаю, что коней инструкциями не накормишь, да только где же я сена возьму, если на местах не заготовляют!

Послушал меня Сталин и говорит: 'Да, надо тебя пожалеть. И коней пожалеть'. Позвонил Ворошилову и вернулся я в армию"».