Пикассо - Анри Гидель Страница 67

Со своей стороны, Ольга — танцовщица второго плана, которой Дягилев никогда не предлагал ведущих ролей. Пикассо, уже широко известный, по ее мнению, был подходящей кандидатурой. Она рассчитывала, что сможет заставить его расстаться с богемой и небрежным отношением к одежде. Еще не побывав в его доме в Монруже, она догадывалась, что там царит беспорядок. В конце концов, рядом с Пикассо она сможет вести светскую жизнь в Париже…

По возвращении в Париж Пикассо, как и другие коллеги по «Параду», должен был работать очень напряженно. Успеют ли они к намеченной дате? Сейчас он рисует огромный занавес для сцены — около двухсот квадратных метров. Пабло намеренно разрисовывает его в «фигуративной» манере для контраста с кубистическими костюмами менеджеров. Подобный выбор одобряют не все…

18 мая 1917 года. Театр Шатле. 17 часов 45 минут. На афише огромными буквами красуется название балета — «Парад». Внушительная толпа собралась у кассы: представители светского общества, друзья авторов, многочисленные художники Монпарнаса и Монмартра, меценаты и другая солидная публика. В предыдущие дни здесь давали «Дик, полицейская собака», где был реконструирован Ниагарский водопад! Оркестр начинает увертюру Сати, и вскоре поднимается красный театральный занавес с золотой бахромой и приоткрывает другой занавес, ярко разрисованный Пикассо. Раздаются одобрительные аплодисменты. На нем можно узнать арлекина, моряка, пикадора, обезьянку, взбирающуюся по лестнице, и веселую балерину, балансирующую на спине Пегаса.

И этот занавес поднимается, открывая публике полотно в глубине сцены, на котором изображены фасады домов и цирк шапито. А перед этой декорацией гигантское трехметровое сооружение из разноцветных кубов. Вскоре зрители замечают под этим странным каркасом танцовщика во фраке и цилиндре, на спине которого громоздились формы, напоминающие дом и деревья. Это странное создание — не кто иной, как один из двух менеджеров-распорядителей, предусмотренных Пикассо, которые, как во всяком достойном уважения цирковом параде, должны зазывать публику. Затем для привлечения публики появляется китайский фокусник в исполнении Мясина, одетый в костюм из разноцветных лоскутов с блестками. Вслед за ним — второй менеджер — американец в ковбойских сапогах и цилиндре. На него был «надет», если можно так сказать, небоскреб. Он, как и его собрат, олицетворяет рекламу. Обе фигуры неуклюже покачиваются.

В зале воцаряется напряженная тишина, которую нарушает еле слышный звук пишущей машинки, введенной в «Парад» по инициативе Кокто. Никаких слов…

Но тут появляется девочка-американка в коротком платьице — это миниатюрная Шабельская. Она крутит педали воображаемого велосипеда. Может быть, она привлекает клиента?

Менеджеры, разочарованные слабым успехом своих приглашенных, с мрачным видом топают ногами, и тогда появляется изнуренный конь, жалкая кляча, в исполнении двух танцовщиков, накрытых серой попоной. Голова этого несчастного животного выражает безграничную печаль и, кажется, будто упрекает своего создателя, сделавшего ее настолько уродливой.

После некоторого оцепенения, вызванного появлением гигантских фигур распорядителей и последовавшей за этим тишиной, терпение части публики было исчерпано. То, что, как предполагалось, должно было вызвать смех зрителей, как в цирке, закончилось криками и свистом. С трудом посмотрели па-де-де в исполнении двух акробатов. Аплодисменты не заглушают возмущенных выкриков: «В Берлин! Грязные боши! [78] Вон, кубисты!» «Парад» завершился неописуемым скандалом. Дамы, в приступе своеобразной коллективной истерии, вытаскивают заколки из шляп и готовы выколоть глаза авторам, как рассказывал Кокто. «Вот один из них!» — воскликнула одна из фурий, устремившись к Жану. К счастью, Аполлинер защитил его своим могучим телом. Его голубая униформа, награды, осанка и особенно тюрбан из бинтов на раненой голове произвели впечатление. Возможно, не следует верить поэту, когда он заявлял, что дикие выкрики во время штыковой атаки, свидетелем которых он был во Фландрии, ничто по сравнению с тем, что можно было услышать в этот день.

Когда буря улеглась, Пикассо и Кокто, успокоившись, со смехом вспоминали странное заявление одного из зрителей своей жене: «Если бы я знал, что это такая ерунда, я бы привел детей!»

Большинство критиков разнесли спектакль в пух и прах. Авторы балета отнеслись к этому философски, за исключением Эрика Сати, о котором журналист Жан Пуэй написал, что Сати недостает одновременно «изобретательности, ума и искусства композитора». Пуэй вскоре получил от Сати открытку с такой формулировкой: «Месье и дорогой друг, вы всего лишь задница, но задница без музыки». По инициативе критиков затевается процесс о «преднамеренной клевете», но почему «о клевете»? Оказывается, потому, что открытка была послана без конверта, и содержание послания могли прочесть и почтальон, и консьержка, которая передает почту жильцам. В результате Сати был осужден на восемь дней тюрьмы и штраф в тысячу франков. А Кокто получил взыскание за то, что угрожал тростью адвокату пострадавшего.

После шумихи вокруг «Парада» Пикассо будет ассоциироваться с различными идеями, провоцирующими скандалы.

Следующий месяц Пабло проведет в Испании, так как «Русские балеты» отправились на гастроли в Мардид и Барселону, а далее предстояло турне по Южной Америке (туда Пикассо не последует за балетом). В Барселоне Ольга проживает вместе с труппой в пансионе Пасео Колон, а Пабло — недалеко от нее, у матери, на улице Мерсед. Его сестра Лола вышла замуж за врача, Хуана Вилато Гомеса. Пабло представил свою невесту донье Марии, это была уже третья, которую он знакомил с матерью. А далее, по сложившейся традиции, он знакомит Ольгу с друзьями в «Четырех котах», а затем поднимается с ней на гору Тибидабо, возвышающуюся над городом. А чтобы она еще больше впитала дух Испании, он пишет ее портрет, украшая голову традиционной испанской мантильей, как он уже делал это для Фернанды. Этот портрет он дарит матери…

Возвращение на родину и присутствие Ольги преобразили Пабло. Он превратился в веселого спутника, который знакомил труппу с городом, портом, водил всех в кабаре и мюзик-холлы, оживленные, живописные, ярко освещенные традиционными многоцветными лампочками. А когда «Русские балеты» покинули Барселону, где Дягилев не решился представить «Парад» и отправился в Мадрид, Пабло опять остался в одиночестве. Естественно, он очень много работает — пишет то в стиле кубизма, то в стиле реализма. Однажды дирижер оркестра «Русских балетов» был с Пабло на корриде и с удивлением наблюдал, как он с легкостью переходил от одного стиля к другому, делая зарисовки, и взволнованно объяснял: «А вы не замечаете, что это происходит самопроизвольно? Это один и тот же бык, только увиденный по-разному». Но Пикассо идет еще дальше: в одной и той же картине он смешивает детали, исполненные в кубистической и реалистической манере. Более того, его кубизм тоже претерпел изменения: если прежде он был суровым и мрачным, то теперь сверкает яркими красками, становится более приятным для восприятия и более доступным. Вне всякого сомнения, — это балет способствовал расширению его горизонтов и заставил работать по-иному.