Святой Грааль. Во власти священной тайны - Ричард Барбер Страница 68

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ «СУЩЕСТВУЕТ НЕКАЯ ВЕЩЬ, КОТОРАЯ ЗОВЕТСЯ ГРААЛЬ»

В нашем анализе концепции и богословских постулатов, окружающих Грааль, мало уделено внимания еще одному имени — это Вольфрам фон Эшенбах. Его воззрения настолько радикально отличаются от всех прочих, что трудно найти хотя бы одну общую позицию, а проблемы, которые затрагивает его поэма, настолько трудноразрешимы, что единственный возможный подход здесь — оставить его в относительной изоляции.

Приводимое у Вольфрама описание процессии Грааля, которую видит Парцифаль во время своего первого приезда в замок Мунсальвеш, является наиболее сложным и обстоятельным среди всех прочих версий этой истории. Кретьен создал простой, живой и вместе загадочный образ, который сам собой навсегда запечатлелся в воображении молодого Персеваля. Вольфрам же предлагает нам пышное церемониальное действо: процессия не просто шествует через зал замка Короля-Рыбака, но использует этот зал как своего рода сцену для развернутого хореографического действа, описанного автором в своем обычном пышном стиле. Если же убрать слои колоритной образности Вольфрама и приглядеться повнимательнее к персонажам и аксессуарам процессии, перед нами возникают следующие персонажи:

кровоточащее копье, которое несет паж, вбегающий в зал и выбегающий из него; он предваряет процессию Грааля и не является ее частью;

две девы, несущие лампады;

две дамы, несущие козлы для столиков из слоновой кости; две дамы, несущие свечи;

две дамы, несущие столешницу, которая сделана из резного гиацинта тонкой работы и кладется на козлы из слоновой кости;

две дамы с серебряными ножами; четыре дамы с факелами; шесть дам с бальзамовыми факелами; принцесса с Граалем.

Вольфрам собрал целую свиту из двадцати пяти человек, которые преподносят Грааль Королю-Рыбаку; завершает первую часть сцены эпизод, когда принцесса, окруженная прислужницами, устанавливает Грааль на столик. Прислуживающие или, лучше сказать, сослужащие ей чинно стоят по двенадцать по обеим сторонам от принцессы, тогда как рыцари сидят за столом, и им прислуживают дворецкие и пажи. Во второй части сцены Грааль дарует вволю всевозможных яств и питий для всей собравшейся компании. Когда же пиршество завершается, служители Грааля являются вновь, и процессия проходит в обратном порядке, унося с собой Грааль и сопутствующие ему реликвии. Вольфрам приводит описание процессии только один раз; после того как Парцифаль возвращается в замок, чтобы задать спасительный вопрос, Грааль приносят вновь, и вся церемония повторяется сначала. Однако теперь в центре описания процессии — образ Репанс де Шой, носительницы Грааля, в которую влюблен Фейрефиз, единокровный брат Парцифаля, и остальная часть ритуала более не упоминается.

На поверхностном уровне — если более конкретно, на поверхности сверкающей мишуры словесных украшательств — надо отметить, что сцена, в которой Грааль впервые появляется у Вольфрама, очень существенно отличается от сцены, созданной Кретьеном. Но если приглядеться более внимательно, она узнаваема, особенно если вспомнить описание пира Грааля в «Первом продолжении», которое присутствует во многих старинных манускриптах «Повести о Граале». Эти два пассажа, по сути, содержат весь основной материал, использованный в версии Вольфрама; единственным — за исключением числа участников процессии — существенным отличием является наличие загадочных серебряных ножей, о которых Вольфрам больше не упоминает. Яркие лампады, Копье и сам Грааль явно восходят к процессии из оригинальной повести Кретьена. Что касается второй части сцены, то она соответствует посещению Гавейном замка Грааля в расширенной версии «Первого продолжения», где изложены весьма сходные подробности того, как Грааль напитал и употчевал всю собравшуюся компанию. Таким образом, два романа, «Парцифаль» и «Первое продолжение «Повести о Граале», бесспорно, повествуют об одних и тех же событиях.

А как же сам Грааль? Ни Кретьен, ни анонимный автор «Первого продолжения», по сути, никак не описывают его. Аудитория Кретьена и без того знает (если, разумеется, нас не ввели в заблуждение), что Грааль — это своего рода блюдо и что его сущность выражена в самом его названии; поэтому никаких дальнейших описаний не требуется. Вольфрам поначалу также не дает описаний Грааля. При первом появлении он описывает его в великолепных образах, но мы, однако, так и не узнаем, что же это может быть.

«На зеленой парче она несла все совершенство рая: и корни, ветви. Это была вещь, каковая зовется Грааль, превосходящая всякое земное совершенство».

Эта скрытность представляется еще более поразительной, если вспомнить, что вся остальная сцена описана с величайшей точностью и обстоятельностью. И лишь впоследствии, когда Парцифаль оказывается возле обители отшельника в Страстную пятницу и, как и у Кретьена, встречает там своего дядюшку Тревривицента, и он сам, и мы, читатели, узнаем немало нового. Формула Кретьена sainte chose, то есть «святая вещь», «святыня», по-прежнему используется для описания Грааля у Вольфрама. При этом необходимо заметить, что в более ранней сцене Вольфрам называет Грааль еще более странно — «некая вещь». Однако контекст здесь совершенно иной: Вольфрам заявляет, что Парцифалю «предстоит узнать о Граале нечто, что было встарь окружено покровом тайны», и в качестве извинения за промедление в раскрытии этих секретов приводит утверждение, что таких вопросов лучше не касаться, «пока история не подойдет к тому моменту, когда сказать об этом будет нужно». Однако то, что возвещает нам Вольфрам, мягко говоря, не совсем ясно; по сути, это скорее намеренное стремление завуалировать истину. Мэтр Киот (Кийо), на которого он ссылается как на источник информации, находит эту повесть «в некой языческой книге», однако «она помогла ему принять крещение и сделаться христианином, ибо иначе доселе никто бы не слыхивал о той истории. Никакие языческие уловки не помогут нам познать истинную природу Грааля и узнать, как были открыты его тайны». Именно язычник Флегетанис, «тот, кто писал о чудесах Грааля»,

«исчислял все превратности человеческой природы. Флегетанис-язычник созерцал это все своими глазами, сиречь — как он скромно признавался в этом — оккультные таинства созвездий. Он говорил, что существует некая вещь, которая зовется Грааль, имя коей он немедленно прочел по созвездиям, и которая была названа так потому, что: «творец ее покинул над землей, и ввысь она взлетела превыше звезд высоких. Невинность ли ее была тому причиной? С тех пор блаженный плод крещенья научил нас общаться с ней с такою строгою учтивостью, какая подобает избранным, достойным находиться рядом с ней, как требует от них и сам Грааль.

О ней писал язычник Флегетанис».

Собственный вклад Киота заключался в том, что он «принялся искать следы сей истории в латинских книгах, стремясь отыскать людей, отвечающих требованиям Грааля и обладающих подобной чистотой». Все, что он узнает, позволяет ему поведать историю о династии Грааля, роде самого Парцифаля и о том, что его предки были хранителями Грааля.