История любви в истории Франции. Том 7. Наполеон и его женщины - Ги Бретон Страница 69

— Слишком близко, — отрезал император. И он решительно запретил Жюно вызывать на дуэль Мюрата, поскольку это могло спровоцировать скандал и придать ему широкую огласку. — Ты не будешь драться, — заявил он, — но ты покинешь Париж. Ты будешь командовать корпусом наблюдения в Жиронде. Потом отправишься в Португалию и возглавишь там военные действия…

Жюно поклонился и вернулся к себе совершенно расстроенный.

Это решение императора было чревато серьезными последствиями. Послушаем Жозефа Тюркена:

"Все взаимосвязано в человеческой жизни и в жизни народов. Я не устану повторять, что Каролина была первой причиной бедствий Франции и падения Наполеона; ее же можно назвать последней и решающей причиной.

Будь Каролина честной женщиной, не заведи она интриги с Жюно, Наполеон не выслал бы его из Парижа и не поручил бы командования в Португалии такому бездарному генералу, военных способностей которого хватило бы разве что «на младшего лейтенанта в гусарском полку» (слова генерала Тьебо). Будь туда послан другой генерал, он не проиграл бы битвы при Вимейро, а сокрушил бы английскую армию; следовательно, не была бы подписана конвенция в Синтра, и французские войска не были бы эвакуированы из Португалии. И англичане не послали бы вторую армию в эту страну.

Когда французы вели войну с Португалией, португальская армия была многочисленной, хорошо вооруженной; португальцы построили превосходные укрепления. В Португалии англичане нашли первый в Европе плацдарм, где они смогли помериться силами с Наполеоном. Крестьяне в деревнях Португалии тоже поднялись против французов, захватывали обозы, убивали отставших от своих частей солдат. В тылу вторгнувшейся на полуостров французской армии поднялись испанцы, и в результате она потеряла все коммуникации и снабжение из Франции.

Историки полагают, что император потерял в Испании триста тысяч человек, а ведь всеобщего восстания в Испании не произошло бы, если бы французы не были вынуждены эвакуировать свою армию из Португалии. Эти огромные потери, а также необходимость держать армейский корпус на Пиренейском полуострове не дали императору возможности встретить с достаточным количеством хорошо обученных войск силы европейской коалиции.

Таким образом, вовсе не так уж опрометчиво утверждение, что Каролина была первопричиной сотрясения власти Колосса; она же нанесла последний удар — способствуя его падению, как никто другой, предав его так ужасно, что трудно подыскать слова для характеристики ее поступка"'.

Может быть, поэтому Наполеон сказал когда-то:

«Душой всех интриг являются женщины. Их дело — домашнее хозяйство; к политике их допускать нельзя».

* * *

Жюно должен был покинуть Париж 28 августа. Последняя ночь, которую он провел в столице, была весьма драматической. Его жена рассказывает нам об этом с исключительной искренностью:

"В этот день генерал получил приглашение на обед к Их Светлостям, герцогу и герцогине Бергским. Герцогиня писала, что желала бы также увидеть и меня, хотя прекрасно знала, что я не выезжаю из-за моей беременности. Генерал отправился на этот обед, и в восемь часов вечера уже возвратился с крайне взволнованным видом. Тяжелые предчувствия томили меня, я едва осмелилась спросить его, где он будет вечером. Он непринужденно ответил, что теперь всегда будет проводить вечера дома, подле меня.

В моем салоне было несколько наших друзей — кардинал де Мори, барон де Бретей, месье де Нарбон, месье де Баланс и их жены.

В девять часов он пошел к себе — снять мундир и надеть гражданское платье. Прошел целый час, он не возвращался. Я прошла к нему: никого. Я вызвала звонком его камердинера:

— Где генерал?

— Мадам, он вышел.

— Уехал в карете?

— Нет, ушел пешком.

— Хорошо, идите…

Как только он вышел, я упала на стул, совершенно уничтоженная. Я не сомневалась, что ему было назначено прощальное свидание и придет он не ранее семи часов утра.

Я вернулась в салон и извинилась за мужа, сообщив, что император срочно вызвал его во дворец. Вскоре все разошлись, кроме графа де Нарбона и мадам Жюст де Ноай. Оба знали положение дел, и при них я могла даже плакать. Они просидели до часу ночи.

Оставшись одна, я дала волю своему отчаянию. Уйти от меня в такое время, когда я вот-вот стану матерью, бросить меня в одиночестве — ради кого? Ради женщины, которая, как я знала, была недостойна его.

Три часа я провела на диване в самом темном уголке моей спальни, то и дело глядя на часы. Мое беспокойство усилилось, но теперь оно приняло другое направление. Зловещие мысли о несчастном случае с любимым человеком заметались в моем мозгу. Наступил рассвет. Неужели генерал не мог сообщить мне, что так задерживается? Что произошло? Может быть, Мюрат догадался о последнем свидании, застал любовников, и Жюно трагически погиб?

Час от часу моя тревога возрастала. Мой пульс бился часто и неровно. Я слышала непонятные шумы. Вокруг меня возникали странные видения. Наверное, я была на грани безумия. О! как я страдала этой жестокой ночью с 27 на 28 августа! Какое страшное воспоминание!

В четыре часа утра я уже не в силах была оставаться одна. Я прошла через гостиную и вызвала звонком лакея. Я высказала ему частично свои опасения, но они только удвоились, когда я увидела, что он их разделяет. Он рассказал мне, что генерал зашел к себе только переодеться, но, найдя на столе письмо, принесенное в его отсутствие, он несколько раз ударил себя кулаком по голове, сунул в карман пистолеты и вышел из дому через дверь, которая выходила на улицу Сент-Оноре.

Эти подробности усилили мою тревогу. Я отослала камердинера, вошла в спальню мужа и, глядя на его кровать, зарыдала при мысли о том, что человек, который мог бы мирно спать здесь, сейчас, может быть, умирает совсем молодым из-за женщины, которой не дано было оценить ни его сердца, ни достоинства".

Страхи мадам Жюно не были рождены ее фантазией.

Напротив…

* * *

В пять часов утра, Лаура, распростертая на кровати, во власти глубокого отчаяния, услышала какой-то звук. Она подняла голову и увидела посреди комнаты своего мужа — он бесшумно поднялся по потайной лестнице. Увидев его, пишет она, я была так счастлива, что не сделала ему ни единого упрека. Я бросилась ему на шею и, обвив его руками, целовала его щеки.

Он прижал меня к себе, наши рты соприкоснулись. Его страстный поцелуй вдруг напомнил мне о моих страданиях. И теперь он хотел… Ах, боже мой! Как порывисто я отскочила от него… Он не питался меня удерживать.

— Почему Вы не спите так поздно? — нежно спросил он меня. — Это неблагоразумно.

Он покраснел и положил руку мне под сердце, чтобы почувствовать движение своего ребенка; бедный крошка, показалось мне, с радостью узнал отцовскую руку.

— Лаура, — грустно сказал он мне, — ты заслуживаешь лучшей участи.