Третьяков - Анна Федорец Страница 69

В эти же полтора десятилетия определяется главнейший художественный интерес Третьякова — жанровые произведения. В коллекцию Третьякова попадают картины и его новых приятелей, и многих других художников, чье творчество стало ему известно. 1860-е годы — время, когда русское искусство стремительно меняет свое лицо. В нем постепенно начинается отказ от академических традиций, растет интерес к национальному началу и к реалиям современности. В частности, многие молодые художники пробуют свои силы в жанровой живописи. А в ноябре 1863 года произошел «бунт четырнадцати». Четырнадцать лучших выпускников Императорской академии художеств во главе с И.Н. Крамским отказались участвовать в конкурсе на большую золотую медаль, проводившемся к 100-летнему юбилею Академии художеств. За этим последовал выход художников из академии и образование ими Артели художников693. И.Е. Репин писал об этом периоде: «... каким-то чудом... в Академии в виде опыта учредили отдел жанристов и позволяли им в мастерских писать сцены из народного быта (этот отдел вскоре был почему- то закрыт). Итак, в это же время из той же классической Академии вышло в свет несколько русских картинок на собственные, конечно, темы. На академических выставках шестидесятых годов эти картинки были каким-то праздником. Русская публика непосредственно радовалась на них, как дитя. Это было свежо, ново, интересно, забавно и производило необыкновенное оживление». Илья Ефимович перечисляет имена художников

В.Г. Перова, В.И. Якоби, А.И. Соломаткина, а также многих других и добавляет: «... от этих небольших картинок веяло такою свежестью, новизной и, главное, поразительной, реальной правдой и поэзией настоящей русской жизни... Это был первый расцвет национального русского искусства. Но успех новой русской школы был далеко не полный; ему радовалась только непосредственная, чистая сердцем публика, не заеденная классическими теориями эстетики. Публика малоавторитетная, небогатая, она не могла поддержать родное искусство материально. Люди же “хорошего” тона, меценаты с развитым вкусом, воспитанным главным образом на итальянском искусстве, — эти авторитетные ценители изящного — вопияли и с негодованием отворачивались от непривычных им картинок. В своих отзывах об этих новых картинках они, вопреки даже своему “хорошему тону”, доходили до несправедливости, до преувеличений, говорили, например, что, кроме пьяных мужиков, полуштофов и лаптей да еще гробов в придачу, нынешние молодые художники ничего не видят и неспособны подняться над окружающею их грязью... Они не только не покупали этих картин, но даже совсем перестали бывать на выставках. Приходилось бедным художникам за бесценок отдавать свои скромные и дорогостоящие себе труды то портному за платье, то сапожнику за сапоги, то оставлять за долг квартирной хозяйке»694.

Третьяков стал одним из немногих меценатов, кому новое искусство оказалось близко и понятно. Он был русским по духу и воспитанию, утвердился в мысли собирать только русское искусство и, кроме того, не успел проникнуться западной эстетикой в той мере, чтобы принять европейское искусство за непременный образец. В коллекции Павла Михайловича появляются картины «Привал арестантов» (1861) В.И. Якоби, «Сельский крестный ход на Пасхе» (1861) и «Тройка. Ученики мастеровые везут воду» (1866) В.Г. Перова, «Неравный брак» (1862)

В.В. Пукйрева, а также многие другие произведения, в центре которых стояли злободневные вопросы русской действительности. Эти покупки говорят о том, что Третьяков уже в начале 1860-х годов мог быть вполне самостоятелен в приобретениях, иной раз идя вразрез с общественным мнением и критикой. Н.А. Мудрогель, писавший воспоминания в советское время с его антирелигиозной пропагандой, с гордостью за Третьякова замечает: «... такую, например, картину, как “Крестный ход на пасхе в селе Большие Мытищи” Перова, или “Крестный ход в Курской губернии” Репина, вряд ли кто бы взял за их смелость в обличении. А Третьяков взял»695.

Однако коллекция Третьякова пополняется не только жанровыми картинами и пейзажами. Он покупает полотна на историческую тематику, такие как «Княжна Тараканова» работы К.Д. Флавицкого (1863, первая картина исторического содержания в галерее), «Петр I допрашивает царевича Алексея в Петергофе» (1871) кисти Н.Н. Ге и др. Особое место в галерее занимают портреты, но об этом будет сказано ниже. Наряду с этим в собрании Третьякова появляются полотна религиозной тематики, из которых он сам считал одной из лучших картин своего собрания — «Христос в пустыне» кисти И.Н. Крамского. Так, в письме Л.Н. Толстому в 1894 году Павел Михайлович писал о «Христе» Крамского: «... я считаю эту картину крупным произведением и очень радуюсь, что это сделал русский художник, но со мной в этом едва ли кто будет согласен»696.

Таким образом, именно в 1860-х — середине 1870-х годов коллекция Павла Михайловича из разрозненного, во многом случайного набора немногих полотен превращается в полноценное художественное собрание. Оно не только становится шире по численности картин. Гораздо полнее оказывается и тематика, и состав авторов. Появляются портреты, картины на историческую и мифологическую темы — то, чего недоставало его собранию в предшествующие годы. На первом этапе коллекционирования Третьяков приобретает в основном картины, соответствующие его мировидению, которые он хотел бы видеть на стенах своей галереи. К середине 1870-х годов его вкусы складываются окончательно. Уже не на Третьякова влияет общественное мнение, но мнение Павла Михайловича начинает иметь вес в обществе. В конце 1860-х — первой половине 1870-х Третьяков окончательно освобождается от оглядки на «знатоков » и покупает картины в мастерских художников до их публичного обнародования на выставках. Взгляды Третьякова выражаются как через покупку готовых произведений, так и путем заказа. Крупнейшее «внешнее», то есть не связанное с эволюцией взглядов собирателя, событие этого этапа — строительство специального здания для галереи в 1872—1874 годах.

Второй этап составления галереи приходится на вторую половину 1870-х — 1887 год, до кончины младшего сына Третьякова. На протяжении этого времени Павел Михайлович стремится к наибольшей полноте охвата. С одной стороны, он продолжает собирать то, что нравится лично ему. К примеру, в 1880-х он приобрел ряд индийских этюдов В.В. Верещагина, а также полотна Василия Васильевича, связанные с Русско- турецкой войной 1877—1878 годов. Павел Михайлович начинает приобретать не только те картины, которые соответствуют его собственным идеалам, но и те, которые отражают пути становления русской живописной школы в целом. Очевидно, идея полноты отражения русской школы окончательно созрела в голове Павла Михайловича к середине 1870-х. Но финансовые дела мецената способствовали претворению этой мысли в жизнь лишь несколькими годами позднее.

Вообще, без учета материальных средств Третьякова трудно оценивать его меценатскую деятельность. Так, многие художники, в частности В.В. Верещагин, упрекали Третьякова в том, что тот «прижимает», не желает дать за их труд настоящую цену. Считали, что с него можно взять больше денег, чем он готов заплатить, — иными словами, воспринимали Третьякова как «дойную корову», однако... эти оценки не вполне справедливы. Купец П.А. Бурышкин вспоминает: «... торговые и промышленные дела Третьяковых шли очень успешно, но все-таки эта семья никогда не считалась одной из самых богатых. Упоминая об этом, подчеркиваю, что при создании своей знаменитой галереи Павел Михайлович тратил огромные, в особенности по тому времени, — деньги, может быть, несколько в ущерб благосостоянию своей собственной семьи»697.