История атомной бомбы - Хуберт Мания Страница 69

Военные любят взрывчатку за то, что она хорошо умеет пробиться сквозь любые завалы материи в любой ее комбинации — внятно и действенно. Но только Джорджу Кистяковскому приходит в голову поточнее исследовать ее свойства, чтобы применить ее в качестве точного инструмента. При помощи взрывных линз он хочет получить контроль над имплозией — взрывом обжатия. Такая линза составлена из быстрогорящей взрывчатой оболочки и горящей более медленно «сердцевины взрывчатки» — по форме это усеченная пирамида размером с автомобильный аккумулятор. Ровно сто таких отливок для линз, необходимых плутониевой бомбе, должны быть подогнаны друг к другу с высокой точностью, что ставит непомерно высокие требования к литейным формам. Как только волны детонации от взорвавшейся оболочки достигают сердцевины линзы, процесс замедляется — так, что последняя волна может догнать первую, пока не сформируется единая сферическая волна, которая и понесется к центру бомбы. Отражающий слой из урана выравнивает последние неравномерности волны перед тем, как она наконец достигнет плутониевого ядра. Так гласит теория. И поскольку Джон фон Нейман подстраховал ее математическими расчетами, ей дают шанс.

С того момента как судьба «Толстяка» попадает в руки Кистяковского, жители Месы больше не знают покоя, ибо его сотрудники ежедневно поднимают в воздух ровно тонну взрывчатки высокой мощности, чтобы вырвать у реальности ответы на все вопросы. Тот самый баратол, на который лорд Червелл некогда сделал донос в самой высокой инстанции, показывает в экспериментах наилучший результат в качестве медленного компонента. Правда, много беспокойства Кистяковскому доставляют формы для литья взрывных линз. Они все еще недостаточно точны, и их приходится механически обрабатывать дополнительно.

Холодная вода реки Колумбии с температурой десять градусов Цельсия прогоняется под высоким давлением через ядро атомного котла. Омывая при этом тысячу пятьсот алюминиевых трубок, наполненных урановыми топливными стержнями. Всего в нескольких сотнях метров отсюда, среди «паршивого» ландшафта Хенфорда, штат Вашингтон, стоят жилые бараки для сорока двух тысяч рабочих. Здесь тоже есть отсек, огороженный и дополнительно обнесенный колючей проволокой. Это бараки для женщин, которых приходится ограждать от назойливости рабочих-мужчин. 26 сентября 1944 года первый из трех мощных реакторных блоков готов приступить к производству плутония. В полночь Энрико Ферми стоит в пультовой, то и дело сверяясь с логарифмической линейкой, и дает отмашку обслуживающему персоналу. Измерительный прибор показывает, что искусственное ответвление реки Колумбии теперь нагрелось до температуры 60 градусов, и бульон, обогащенный продуктами расщепления, снова покидает здание и устремляется назад в привычное русло. Цепная реакция держится в течение часа, затем мощность внезапно падает, и к вечеру следующего дня реактор совсем отключается.

К счастью, в Хенфорде присутствует и Джон Арчибальд Уилер. Он вслушивается в «тяжелое дыхание» реактора и ставит диагноз: пациент страдает от отравления ксеноном-135. Этот до сих пор оставленный без внимания продукт расщепления жадно поглощает нейтроны, и от голода ему приходится красть пищу у цепной реакции. Самая обнадеживающая терапия этого досадного недуга — добавочное количество урана. Только эта добавка может противодействовать эффекту отравления и восстановить равновесие. И вот в лишние пятьсот алюминиевых трубок, предусмотрительно встроенные в реактор про запас, тоже забивают урановые топливные стержни. И за пару дней до смены года уже два реакторных блока на западном берегу реки Колумбии размножают плутоний для «Толстяка». В шестнадцати километрах отсюда из бесплодной земли выросли три импозантных здания, каждое из которых двести шестьдесят шесть метров длиной, двадцать два метра шириной и двадцать шесть метров высотой. Здесь будут отделять плутоний из облученных топливных стержней. Рабочие называют эти заводские корпуса «Королевами Мэри», потому что они почти такой же длины, как самый большой в мире корабль.

Сорокадвухлетний Мое Берг из Нью-Йорка — ученый-лингвист с дипломом Принстона. Однако карьеру он сделал как бейсбольный кетчер в команде Boston Red Sox. Теперь перед ним поставлена совершенно непривычная задача. Генерал Гровс приохотил его к профессии атомного шпиона. Берг владеет японским и основными европейскими языками. Он непринужденно чувствует себя в международном светском обществе и разбирается в современной физике. В качестве дебютного задания он должен разузнать, чем занимается исчезнувший из Берлина Гейзенберг. Мое Берг сводит знакомство с Паулем Шеррером, профессором физики Высшей технической школы в Цюрихе, а тот лично знаком с Гейзенбергом. В его доме Бергу удается под каким-то предлогом заглянуть в недавнее письмо Гейзенберга к Шерреру. Почтовый штемпель выдает Гехинген в Швабской Юре как новое местопребывание важнейшего немецкого атомщика — это информация высшего качества, и Берг передает ее американскому профессору физики Сэмюелю Гоудсмиту, родители которого были уничтожены нацистами. Гоудсмит ищет — тоже по заданию Гровса — указания на то, что немцы работают над атомной бомбой. Берг узнаёт от Шеррера, что Гейзенберг в декабре 1944 года будет читать в Цюрихе доклад о космическом излучении. Задание Берга таково: прослушать весь доклад, держа наготове заряженный пистолет, и «при малейшем подозрении, что Гейзенберг работает над конструированием атомной бомбы... убить ученого». Гейзенберг и сам знает, что в своих зарубежных поездках он окружен гестаповскими сыщиками и шпионами, поэтому остерегается говорить в Цюрихе о чем бы то ни было, кроме космического излучения. И во время ужина в доме Шеррера присутствующий здесь Мое Берг не слышит ничего, что могло бы дать ему повод выхватить пистолет.

Когда Мария Кюри открыла новый радиоактивный элемент, она назвала его полонием в честь страны своего рождения. Чтобы выделить десятую долю миллиграмма этого вещества, ей пришлось переработать тонну смоляной обманки из Рудных гор. Сорок шесть лет спустя химики в Лос-Аламосе сталкиваются с одним необъяснимым удивительным свойством полония. Добытый из окриджского опытного реактора с воздушным охлаждением металл с серебристым отливом аккуратно наносится на платиновую фольгу и в специальных надежных футлярах отправляется в Нью-Мексико. И очень редко бывает так, чтобы количество вещества, указанное в накладной, совпало с тем, что обнаруживается на фольге по прибытии груза на место. В конце концов ученые заметили, что полоний расползается по стенкам футляра, и собрать его снова удается с большим трудом. Этот редкий элемент с альфа-излучением, в пять тысяч раз превышающим излучение радия, должен служить в качестве источника нейтронов для «Толстяка» и запускать в нем цепную реакцию. Завернутый в фольгу из бериллия, этот «инициатор» размером с лесной орех должен размещаться в центре плутониевого заряда.

Между тем сотрудники Кистяковского так и продолжают биться над проблемами при литье взрывчатых линз. Воздушные включения и эффект кристаллизации грозят помехами при имплозии. «Расплав взрывчатки заливается в форму, а затем люди сидят у этих проклятых штук и стерегут их, будто яйца высиживают; постоянно приходится заново приспосабливать температуру охлаждающей воды», — комментирует Кистяковский. Постоянное — изо дня в день — обращение с взрывчаткой наводит его зимой 1944 — 1945 годов на одну блестящую идею, встреченную ликованием любителей лыж на Месе. Все хотят, чтобы здесь был лыжный спуск. Однако ближний склон неудобно порос хвойным лесом. Для взрывника Кистяковского и его специального метода это не проблема: «Если приставить к комлю дерева пол-ожерелья [из пластиковой взрывчатки], оно в этом месте подламывается так, будто его подпилили цепочной пилой. Разве что дело продвигается куда быстрее. Ну да, немного шумновато». Кто-то удачно «увел» откуда-то материалы для примитивного лыжного подъемника, и вот уж и гость Оппенгеймера Николас Бакер — в свои пятьдесят девять лет он в этом молодежном городе настоящий Мафусаил — счастлив продемонстрировать молодым, динамичным любителям скоростного спуска, как выглядит спортивный слалом, когда им по-настоящему владеешь.