«Сатурн» под прицелом Смерша - Анатолий Терещенко Страница 7

С такими мыслями Козлов воевал в открытых боях с противником. При разделе большого партизанского соединения «Дедушка», Козлов со своей группой попал в плен карателям, переодетым в советское обмундирование.

Но потом он расквитается с нацистской абверовской элитой в разведшколе «Сатурн». Бои под Смоленском надолго запомнились старшему лейтенанту Козлову своей ожесточенностью и с той, и с другой стороны. РККА держала немцев на этом театре военных действий два месяца, давая столице и Ставке подготовиться к отпору через контрнаступление.

Смоленск, Вязьму и Ржев он считал пистолетами, приставленными немцами к виску Москвы. И ее он защищал на этих направлениях…

Директива № 35

В тылу войск противника, в районе западнее и северо-западнее Вязьмы… все еще героически дрались наши окруженные 16, 19, 20, 24 и 32-я армии и оперативная группа генерала И. В. Болдина, пытаясь прорваться на соединение с частями Красной армии.

Но все их попытки оказались безуспешными.

Георгий Жуков

Эпиграфом служит цитата из книги маршала Г. К. Жукова «Воспоминания и размышления». Цензура снимала с текста рукописей маршала правду о Вяземском и, особенно, Ржевском побоище, в котором он отличился не так, как хотел. Но об этом будет рассказано ниже. Следы партийных цензоров проявлялись в каждом из первых десяти изданий. Причем полководец так и не назвал события под Вязьмой трагедией, когда соединения и части Красной армии были раздавлены, разметаны, уничтожены и пленены быстро продвигающимися «коричневыми» ордами.

Даже Маршалу Победы партийные функционеры не позволяли привести конкретные цифры наших потерь. Думается, он их знал до цифири без нуля.

Длительное время страницы книги Великой Отечественной войны — этой страшной бойни — вырывались или замазывались. Это сегодня, когда открылись многие архивы тех событий, становится ясно, что подвели не солдаты и командиры, а политики и некоторые полководцы. Когда котел «закрылся», оплакивать в той гремучей обстановке павших, раненых и плененных было некогда и некому. Враг, стремясь захватить советскую столицу сходу, сделал ставку на использование «гудериановских» танковых «клиньев» или «ножей» с севера и юга. Они, эти нацистские клинья, раскалывали и разрезали на сегменты соединения и объединения РККА, а потом при разрушенной системе управления войсками добивали или пленили наши части и подразделения.

Сталин же почему-то надеялся, что противник ударит в лоб, идя к столице вдоль Ленинградского шоссе. Именно в этом направлении была организована глубоко эшелонированная оборона. Там москвичи, стар и млад, копали ежедневно, если не ежечасно, противотанковые рвы. Ставили эскарпы и рельсовые ежи. Здесь воины Западного и Резервного фронтов, а также ополченцы ожидали передовые части вермахта.

Но это оказалась непростительной ошибкой Генштаба и самого Сталина. А противник, выполняя приказ главного командования вермахта и директивы № 35, вскоре подписанной Гитлером, нанес удар с флангов. Немецкие танковые армии мгновенно растерзали слабенькие заслоны РККА с севера и юга, и соединились в точке с находящейся теперь в тылу Вязьмы.

Гитлер поставил следующую задачу на подготовку и проведение операции против группы армий Тимошенко:

«…По возможности быстрее перейти в наступление и уничтожить противника, находящегося восточнее Смоленска, посредством двойного окружения в общем направлении на Вязьму… После того как основная масса войск группы Тимошенко будет разгромлена в этой решающей операции на окружение и уничтожение, группа армий «Центр» должна начать преследование противника, отходящего на московском направлении, примыкая правым флангом к Оке, а левым — к верхнему течению Волги».

Для проведения этой операции группа армий «Центр» под командованием фельдмаршала Федора фон Бока была значительно усилена. Ее командующий 2 октября записал в своем дневнике:

«Группа армий перешла в наступление в полном соответствии с планом. Наступление проходит с такой легкостью, что невольно задаешься вопросом, уж не сбежал ли противник».

Противник не сбежал. Происшедшее под Вязьмой требует не только воспоминаний, но и объяснений. Но это большая тема вне рамок этой книги. Емко сказал только поэт:

Под Вязьмой страшные бои, В котле, мы все окружены. И страшно то, что мы одни, Патронов нет, потери велики. … А танки наши по броню в крови, Тела слоями. Господи прости. Один танкист сошел с ума, Не мог пробиться сквозь тела…

А все начиналось так.

Военный совет Московского военного округа уже 2 июля 1941 года принял «Постановление о добровольной мобилизации жителей Москвы и области в народное ополчение». Всего за 5 дней в столице сформировали для отправки на фронт 12 стрелковых дивизий. Понеся страшные потери осенью 1941-го, именно ополченцы не дали врагу прорваться к Москве. Военкоматы ожидали, что в ополчение запишутся около 200 тысяч москвичей и 75 тысяч жителей Подмосковья, но добровольцев оказалось более 400 тысяч человек.

Да, добровольцев-москвичей пришло в военкоматы много, но их нечем было вооружить. За первые месяцы войны Красная армия утратила свыше 60 % оружия. Оно вышло из строя или было оставлено на полях сражений, складах и арсеналах при стремительном отступлении. Его захватил противник.

В сражениях под Вязьмой сложили головы наряду с регулярным воинством и многие ополченцы. Это были жители Москвы и Московской области: учителя и врачи, инженеры и журналисты, продавцы и библиотекари, школьники и студенты, спортсмены и белобилетчики, рабочие и колхозники…

Сгодились при создании оборонительных сооружений и граждане других мирных профессий. Их быстро из вспомогательных подразделений и частей прировняли к строевикам. Многие из этих добровольцев ни разу не держали в руках оружия, да его и не было в наличии в частях, куда их определили на службу. Им тупо приказывалось добывать его на поле боя, призывая: «Бей штыком, гранатой бей, бей, чем хочешь, но убей!» врага, стремительно приближавшегося к Москве.

От столицы эвакуационной, паникующей, настороженной, напуганной и нервной шеренгами шли добровольцы, с винтовками и без них. А из Москвы в середине октября 1941 года текла на восток по шоссе Энтузиастов сама госпожа Паника с узлами, сумками и чемоданами. О той обстановке написано очень много…

Но вернемся к фронтовым будням.

В воспоминаниях армейского корреспондента газеты «Красная Звезда», поэта и публициста Константина Симонова есть такие строки по поводу ополченцев:

«В следующей деревне мы встретили части одной из московских ополченских дивизий, кажется, шестой.

Помню, что они тогда произвели на меня тяжелое впечатление. Впоследствии я понял, что эти скороспелые июльские дивизии были в те дни брошены на затычку, чтобы бросить сюда хоть что-нибудь, и этой ценой сохранить и не растрясти по частям тот фронт резервных армий, который в ожидании следующего удара немцев готовился восточнее, ближе к Москве. И в этом был свой расчет. Но тогда у меня было тяжелое чувство. Думал, неужели у нас нет никаких других резервов, кроме вот этих ополченцев, кое-как одетых и почти не вооруженных? Одна винтовка на двоих и один пулемет. Это были по большей части немолодые люди по сорок, по пятьдесят лет. Они шли без обозов, без нормального полкового и дивизионного тыла — в общем, почти что голые люди на голой земле. Обмундирование — гимнастерка третьего срока, причем часть этих гимнастерок была какая-то синяя, крашеная. Командиры их были тоже немолодые люди, запасники, уже давно не служившие в кадрах. Всех их надо было еще учить, формировать, приводить в воинский вид. Потом я был очень удивлен, когда узнал, что эта ополченская дивизия буквально через два дня была брошена на помощь 100-й и участвовала в боях под Ельней».