Ярослав Мудрый - Наталья Павлищева Страница 7

А ведь и сыновьям Рогнединым власти за отцом не видать, потому как старший сын уже в Новгороде сидел, потом был сын той самой гречанки, которого она еще от Ярополка зачала, и только потом ее собственные. Куда ни кинь – всюду клин!

Рогнеда не просто обиделась на мужа, всплыли горести прошлых лет, недаром ее сам Владимир Гориславой прозвал. Надругался, родных убил и снова пренебрегает, беря и беря себе других. Княгиня не выдержала и решила разрубить узел одним махом, надеясь, что сыновья при том не пострадают.

Ночью князь проснулся от капнувшей на руку слезинки, вскинулся:

– Ты… ты что?!

Над ним нависла рука Рогнеды с зажатым в ней большим ножом! Женщина не смогла совершить задуманного, она все же любила своего неверного мужа.

– Да! Ты уничтожил мой род, полонил землю моего отца, но теперь не любишь ни меня, ни моего младенца! – Она не смогла бы объяснить, почему говорила только об одном сыне, точно и не было двух других, младших.

Но князь и слушать не захотел ни объяснений, ни оправданий Рогнеды. Он хорошо понял, что теперь рядом с ней даже спать опасно, разъярился:

– Чего тебе не хватает?! Злата, серебра, скоры, челяди – всего вдоволь. Старшей княгиней назвал…

И тут случилось совершенно непонятное, Рогнеда вдруг… разрыдалась. Наружу выплеснулась давнишняя женская обида:

– Ты… с Мальфрид… свадьбу… А меня… только насильно… Даже наряда… не было…

Владимир, как и многие мужчины, не переносил женских слез, сначала опешил:

– Какого наряда?

Жена окончательно залилась слезами:

– Сва-адебного-о…

Почему-то вид плачущей Рогнеды рассердил князя, на миг показалась, что она такая же, как все. Швырнул в сторону что-то попавшее под руку, даже не заметил что, закричал:

– Тебе свадебный наряд нужен?! Одень его и станешь ждать меня вечером здесь же. Только это будет твой последний вечер! В том наряде и похороню!

Владимир выскочил из ложницы, сам не сознавая что делает, метнулся по терему, пугая гридей и холопов. Крушил все, что попадалось под руку, – таким князя давно никто не видел. Он мог быть ярым, даже бешеным, но чтоб таким!..

А у Рогнеды слезы вдруг прекратились сами собой. Нет, она не испугалась, страха почему-то не было, была опустошенность. Взял силой, полюбив, она покорилась, а теперь вот платит за эту покорность. Надо было убить его в первый же день, хотя бы за родных отомстила. Теперь убить уже не сможет, а он сможет, дети без матери останутся, да и еще одного ребенка она снова под сердцем носит… Княгиня долго сидела, глядя в пустоту, потом вдруг велела позвать к себе старшего сына Изяслава. Мальчик еще мал, чтобы ему объяснять родительские споры. Гладя светлую головку ребенка, Рогнеда снова лила слезы. Никого на свете у нее нет, только вот эти мальчишки, но они слишком малы, чтобы защитить свою мать. Ярослав даже не ходит, только ползает, ловко перебирая ручонками. Всеволод совсем кроха. И тут Рогнеда решилась – она должна уехать от князя, забрав с собой сыновей, пусть живет со своими новыми женами, сколько бы их ни было. Но для этого надо было, чтобы сегодня вечером Владимир не выполнил своего обещания.

Княгиня приказала достать из своих коробов сшитый когда-то для не состоявшейся свадьбы с Ярополком наряд. Примерила – впору, точно и не родила четверых сыновей. От последней беременности толстеть пока не стала, одеть можно. Старательно нарядилась, снова кликнула к себе маленького Изяслава. Ребенок поразился наряду матери:

– Ой, мамо, какая ты красивая!

Та едва сдержала слезы, нет, она не должна плакать, сейчас не должна. Достала припрятанный меч, вложила в ручку сына:

– Изяслав, послушай меня. Когда сюда войдет отец, шагнешь ему навстречу и скажешь: «Думаешь, ты тут один ходишь?»

– И все? – Глаза ребенка довольно блестели, ему дали в руки настоящий меч, который тяжело не только поднимать, но и просто держать, но мальчик был готов терпеть. Только не понимал, зачем матери надо пугать отца. Но послушался, встал в углу, дожидаясь.

Ждать пришлось недолго. Владимир действительно был крайне зол на жену и решил казнить ее прямо на ложе. Но навстречу ему вдруг шагнул Изяслав. Голос мальчика дрожал, а ручки едва удерживали даже небольшой меч, но он смог заслонить мать от отцовского гнева, дрожащим голоском произнес, что велела Рогнеда. Владимир замер, потом с досадой отшвырнул в сторону свое оружие:

– Да кто ж думал, что ты здесь?!

Рогнеда смотрела на мужа широко раскрытыми сухими глазами. Так и врезалось ему в память – красивая, но точно каменная жена и сын, поднявший меч против отца.

Блуд понимал и не понимал Рогнеду. Горячая, порывистая княгиня вдруг вздумала мстить мужу! Через столько лет, родив четверых сыновей, вдруг вспомнила прежнюю девичью обиду. И это Рогнеда, которую Блуд очень уважал за недюжинный цепкий ум!

Что уж там произошло между ними с князем, только взялась княгиня за нож, решив ночью убить собственного мужа. Владимир, промаявшись целый день, собрался ответить строптивой жене тем же, но Рогнеда привела в ложницу старшего сынишку Изяслава, дав в руки меч и попросив заступиться за нее.

Владимир обомлел от присутствия сына и не смог свершить задуманное, бросил оружие, а утром отдал судьбу Рогнеды на боярский суд. Княгиня не просила пощады, не оправдывалась, она была готова ко всему. Но и бояре не знали, как быть. Выручил все тот же Блуд, посоветовал князю оставить опальную жену в живых, только сослать с глаз. Кажется, Владимир обрадовался такому решению, сильная злость прошла, и убить даже поднявшую на него руку Рогнеду он не мог. Сообщать княгине о решении пришлось Блуду.

Рогнеда сидела на ложе, глядя в пустоту сухими, широко раскрытыми глазами. Бывший воевода даже засомневался, услышала ли опальная княгиня то, что он ей сказал. Услышала, но про детей, вцепилась в руку как клещами:

– Как с Изяславом?! А Ярослав?! А Всеволод?!

– Только со старшим поедешь, княгиня. Двое младших останутся с отцом в Киеве.

Казалось, Рогнеда не отдает себе отчета, что ее саму ссылают далеко-далече в Полоцкие земли. Главным стало, что разлучают с детьми!

– Помоги забрать с собой! К чему князю мои сыновья, ему жены других нарожают! У него вон уже Святополк есть, Мальфрида родит, да еще себе наберет жен или девок. Помоги!

Блуд покачал головой:

– Остынь, княгиня. Итак едва отговорили жизни лишить. Езжай уж с Изяславом, а там видно будет. Поостынет князь, вернем тебя обратно.

Рогнеда опустила голову, сокрушенно помотала из стороны в сторону:

– Не вернет. Я его убить хотела.

Блуд не стал спрашивать за что, ни к чему лезть в их дела. Но он не собирался ни ехать с Ярославом вслед за его опальной матерью, ни отдавать мальчика княгине в Изяславль. Не для того столько бился, стараясь поставить малыша на ноги, чтобы теперь все терять. Блуд уже свыкся с мыслью, что воспитывает будущего князя, а потому не мог допустить, что того отодвинули далеко от Киева. Мелькнула, правда, мысль, что может и лучше было бы уехать вместе с Рогнедой и их старшим сыном в Изяславль и оттуда начать продвижение Ярослава к власти, но Владимир и слушать не хотел о том, чтобы отдать еще кого-то из сыновей опальной жене.