Маски Тутанхамона - Жеральд Мессадье Страница 7

Пока не высказался только военачальник Анумес. Это был степенный человек, его лицо было темным от палящего солнца пустыни, жесты размеренными.

— Как человек военный, я в течение многих лет сокрушался по поводу упадка нашей армии и думал о том, что если такая ситуация сохранится, то мы рискуем, как сказал Советник Тхуту, снова подвергнуться оккупации. И все это из-за ошибочного понимания, что такое доверие и царская забота. Если Ай и есть тот сильный человек, который нам необходим, ну тогда его надо назначать. Но пусть будет покончено с этими бесконечными интригами, которые мы наблюдаем на протяжении последних нескольких лет. Необходимо действовать быстро.

Со своего места поднялся писарь и направился к двери, чтобы потребовать принести другую чернильницу.

Тхуту снова взял слово.

— Я хочу сейчас передать вам рекомендации, которые этим же утром мне были предоставлены делегацией из Верхней Земли. Я не сообщил вам о них раньше, дабы не оказывать на вас давление. Шесть именитых граждан приходили, чтобы просить меня назначить регентом сильного человека, уважаемого во всей стране, и свой выбор они остановили на Ае.

Хоремхеб шумно вздохнул. Ай, шансы которого, казалось, пошатнулись после выступления Маху, уже через два часа представлялся реальным кандидатом на регентство.

Оба верховных жреца казались задумчивыми.

— Последнее замечание, — сказал Нефертеп. — Предположим, то, что мы спланировали, свершится. Тутанхатон и Анкесенпаатон поженятся, и юный принц будет назначен преемником своего брата Сменхкары. Ай возьмет на себя регентство. И вот внезапно явится Меритатон с законным наследником — своим сыном. Что тогда будем делать?

Майя рассмеялся.

— Это действительно проблема, — заметил Тхуту. — Но я не думаю, что мы с ней столкнемся.

— Почему? — спросил Хумос.

— Потому что, как мне кажется, царица отказалась от власти.

— Не понимаю… — пробормотал Хоремхеб. — Как можно отказаться от власти?

Это замечание заставило улыбнуться даже Нефертепа.

— Думаю, членам этой семьи свойственна мечтательность, — пояснил Тхуту. — Меритатон унаследовала это качество от своего отца. Короче говоря, власть не интересовала Эхнатона. Его единственной страстью было написание гимнов Атону. Не думаю, что царица Меритатон вернется, чтобы отстаивать свое право на власть.

Казалось, что это замечание привело в замешательство всех присутствующих.

— Я уверен, что мы решили этот вопрос, ведь досточтимый Нефертеп рассудил мудро, — продолжил Тхуту. — Мы организуем через какое-то время похороны царицы Меритатон.

— Похороны? — вскрикнул Майя.

Тхуту покачал головой.

— Не добавляет трону славы то, что царица оставила его. Через три месяца мы приступим к процедуре погребения царицы. Мы объявим, что она скончалась от печали, а ребенок умер от болезни.

От такого решения все присутствующие оцепенели.

— Но саркофаг будет пустым? — уточнил Хоремхеб.

— Достойно ли для царицы исчезнуть? — бросил Тхуту, чуть заметно улыбнувшись.

— А Макетатон?

— Мы приступим к процедуре ее захоронения через полгода.

«Даже смерть — меланхолично размышлял Маху, — принадлежит государству».

Существует множество видов смерти, и Начальник охраны решил не придавать значения тому, как умер Сменхкара, он понял, что пора расстаться с иллюзиями. Маху восхищался взлетом этого юного царя и надеялся преуспеть в тени его величия. Он также знал, что отныне — при Ае — он будет лишь второстепенным персонажем.

В то же время в своих покоях во дворце в Фивах Тутанхатон играл в шашки с личным управителем, юным писарем, который держался очень напряженно. Принц уже забыл о своей печали.

— Что станет со мной? — пробормотал он. — Он был моим единственным другом.

— Принц, если ты ищешь друга, лучше купи обезьянку или собачку. У принца не может быть друзей.

Тутанхатон поднял на писаря глаза, покрасневшие от слез.

— А ты? — спросил он. — Ты — кто?

— Твоя обезьянка, принц.

Тутанхатон покачал головой и улыбнулся. За всю неделю это была его первая улыбка, которую вызвало столь откровенное высказывание.

Бальзамировщики были довольны своей работой.

Тхуту заказал саркофаги и пышное погребальное убранство, достойное смерти его мечты. Он вызвал скульптора, ответственного за изготовление золотых масок и продиктовал ему инструкции:

— Создай образ, который будет символизировать погубленную юность и разбитые надежды. Нечто вроде Осириса, которого ты представишь в тот момент, когда он понял далеко от родной земли, что предан и убит своим родным братом Сетом.

Скульптор казался несколько удивленным; он еще никогда не получал таких указаний от высочайших особ.

— Должен ли я его приукрасить?

— Нет, он и так прекрасен. Ты бы его исказил. Придай ему такой вид, словно он предстал перед богами в тот день, о котором я тебе говорил.

Скульптор покачал головой.

— Не судьба ли людей, господин, воплощает несбывшуюся мечту?

— Нет, — ответил Тхуту. — Большинство стремится к удовлетворению своих слепых амбиций — до самой старости.

Одна навязчивая идея мучила скульптора, но он не осмелился обсуждать с Советником столь возвышенные вопросы, как смысл человеческого существования.

И все же про себя он недоумевал: неужели функция царей состояла в том, чтобы мечтать?

Ему доставили одну из редких статуй, изображавших Сменхкару, чтобы он мог ее изучить. Она находилась в одной из часовен храма Амона в Карнаке. Скульптор, рассматривая ее, узнал руку одного из своих наиболее уважаемых коллег. Изображение поражало своей правдивостью: это был молодой человек с горестным лицом, слабым торсом и мягким животом.

Во многом это соответствовало образу божественной красоты.

В это время Тхуту, казалось, был поглощен своими мыслями; он вспоминал долгий разговор с умершим царем, его обоснование законности политического убийства: раз он слишком слаб, то должен быть устранен. После этой беседы Сменхкара стал мрачным, впал в меланхолию.

Вне сомнения, его недолгое правление было предопределено судьбой, и преданность лекаря не защитила его от убийц.

Наконец Советник вышел из состояния мечтательности и проводил скульптора до двери, пообещав посмотреть его наброски.

Военачальник Нахтмин и гепард обменялись осторожными взглядами; Нахтмин предпочел бы видеть на его месте небольшую рыбку, но знал, что необходимо проявлять учтивость к животным, принадлежащим видным людям. Рычание зверя свидетельствовало о том, что посетитель ему не понравился. Наконец эта вероломная кошка улеглась у ног своего господина.