Великие Борджиа. Гении зла - Борис Тененбаум Страница 7

Кто знает, может быть, так бы оно и вышло. Во всяком случае, дон Педро получил папский приказ готовиться к военной кампании и понести знамя Церкви на юг, в Неаполь, чтобы свергнуть иго «этого ублюдка, Ферранте, сына неизвестного отца». Святой Отец выражался весьма решительно и говорил, что с тех пор, как покойный король Альфонсо утвердился на троне Неаполя, Святая Церковь не знала ни минуты покоя, что Альфонсо посягал на владения папы в Анконе, портовом городе на Адриатике, что он поддерживал всякую смуту, какая только ни возникала в пределах Папской области, и что он, папа Каликст, намерен положить этому конец раз и навсегда и «избавить своих наследников от этой угрозы». Кто тут понимался под «наследниками», папа Каликст не пояснял.

Это могли быть, например, следующие папы – как-никак, Святой Престол заполнялся на выборной основе, а не на династической. Но «наследниками» вполне могли быть и младшие члены дома Борджиа. Каликст III совершенно очевидно считал, что достиг княжеского достоинства, и его племянники, вполне очевидно, должны были этот статус поддерживать – и почему бы им не делать этого в качестве королей, на троне неаполитанского королевства?

Правда, папа все же добавлял, что все дело в непослушании, которое проявил этот неблагодарный пащенок, Ферранте, именующий себя новым королем Неаполя, и что стоит только ему явиться в Рим и выразить свою покорность Святому Престолу, как папа Каликст в этом случае «отнесся бы к нему, как к собственному племяннику».

Ну, Ферранте в такую щедрость как-то не поверил, посланника папы арестовал и начал срочно собирать войска повсюду, где он мог надеяться их найти, – своим баронам он не очень-то и доверял. До столкновения, однако, дело не дошло. Люди, избравшие в 1455 году папой римским Алонсо де Борха в надежде на его скорую смерть, конечно, просчитались – он оказался крепким орешком. Но восьмидесятилетнему старику от природы все-таки не уйти. Его понтификат оказался самым коротким в XV столетии.

Папа Каликст III умер 6 августа 1458 года – и в Риме началась полная сумятица. Капитолий оказался захвачен Советом кардиналов, которым помог вооруженный отряд в две сотни копий под командой архиепископа Рагузы. Первым делом кардиналы сместили Педро Луиса Борджиа с его поста префекта Рима.

А потом они взялись за ненавистных каталонцев.

Собственно, Совету кардиналов не нужно было особенно и хлопотать – все сделалось само собой. Рим в середине XV века был городом без всякого единого управления, с весьма слабой папской полицией, которая в период смены пап и вовсе устранялась от всякого вмешательства. Люди, назначенные в предыдущее правление блюсти порядок в городе, не испытывали никакого желания нарваться на столкновение со сторонниками кого-нибудь из могущественных римских баронов. Например, со сторонниками Орсини.

А Орсини сейчас, после смерти папы Каликста, немедленно объявились в Риме – и все каталонцы сразу оказались в беде.

Педро Луис Борджиа, еще вчера человек могущественный и опасный, вдруг оказался в изоляции и был вынужден сдать все свои сокровища: и пост префекта, и замок Святого Ангела, и папскую казну. В обмен ему разрешили покинуть Рим, и он действительно уехал – переодевшись, изменив внешность и под охраной кардинала Пьетро Барбо и его вооруженного отряда. Дело было представлено так, что город покидал кардинал Барбо – а Педро Луис был скрыт – как неприметный желтый лист в опавшей роще, он просто затерялся среди многочисленной свиты своего друга. С ним вместе уехал из Рима и кардинал Родриго Борджиа. Ему тоже пришлось переодеться – уж очень он был известен и узнаваем.

Отряд двигался по направлению к Остии – туда должна была прибыть галера, вызванная по настоянию Педро Луиса. Куда он собирался направиться, неизвестно, потому что галера так и не пришла, он напрасно прождал ее в Остии. И тогда дон Педро Луис решил добраться до другого порта – Чивитавеккии и так и сделал: нанял в Остии рыбацкую лодку, отплыл и даже сумел благополучно добраться до места. По всей вероятности, он собирался в Барселону и оттуда – в Валенсию, где гнездился клан Борха. Там ему в принципе могли бы как-то помочь родственники. Но испытать силу их родственных чувств он так и не сумел, потому что совершенно неожиданно умер.

Отчего умер молодой и здоровый Педро Луис де Борха, так и осталось неизвестным. Никто этого не узнал, да и скорее всего никто особо и не доискивался.

Скорее всего его отравили.

Что касается Родриго Борджиа, то он, подумав, отстал от отряда кардинала Барбо и вернулся в Рим. Его дворец оказался уже разграбленным – все, что не смогли унести, разбили или разнесли в клочья. Остались только стены. Ехать из Рима куда-то еще нечего было и думать – все замки Папской области, где Родриго Борджиа мог надеяться найти убежище, уже поменяли комендантов. Но дон Родриго де Борха, известный в Риме как кардинал Родриго Борджиа, был храбрым человеком, и он сделал вещь, которой от него никак не ожидали – он отправился на конклав кардиналов, занятых избранием нового папы, и как ни в чем не бывало присоединился к Совету.

В конце концов он был князем Церкви.

Решался важнейший вопрос о выборе нового Викария Христа, Понтифика Рима, главы Вселенской Церкви, и кардинал Борджиа был одним из тех, кто имел право на голос в Совете. Вот кардинал и пожелал принять участие в голосовании Священного Совета. Его решение сунуть голову в пасть льва оказалось совершенно неожиданным, помешать ему не успели.

Если что и объединяло итальянских кардиналов на заседании Совета, так это их твердое решение не дать избрать папу-иностранца. В этот раз кардиналы-греки даже и не рассматривались как кандидаты. Как, впрочем, и единственный кардинал-португалец. Поэтому итальянцы подали голоса против француза, кардинала д’Эстотвиля, и он набрал всего 6 голосов, в то время как его соперник, кардинал Сьены Пикколомини, собрал ровно половину голосов конклава – за него проголосовали 9 человек из 18.

В глубокой тишине, воцарившейся в галерее Святого Николая, где шло голосование, вдруг раздался ясный и спокойный голос кардинала Родриго Борджиа: «Я отдаю предпочтение кардиналу Сьены». Это был 10-й голос «за», теперь имелось большинство, и после короткой паузы кардиналы одним за другим стали голосовать за Пикколомини. Так вот и оказался избран новый папа, на Святом Престоле нарекшийся Пием Вторым, – им стал Энеа Сильвио Пикколомини (итал. Enea Silvio Piccolomini), кардинал из Сьены.

Услуги, оказанной ему Родриго Борджиа, он не забыл.

Где-то лет за сто до восшествия на Святой Престол папы Пия II в Италии возникло некое интеллектуальное движение, которое позднее нарекли гуманизмом. Оно противопоставляло себя принятой тогда схоластике, которая считалась «изучением Божественного» (studia divina). Новое же учение предполагало «ревностное изучение всего, что составляет целостность человеческого духа», а поскольку humanitas как раз к человеку и относилось, то и само учение стали называть гуманизмом. Главными центрами гуманизма были богатые города Северной Италии, особенно Флоренция – там цвела экономика, построенная на искусной и интенсивной обработке материалов, предоставляемых природой или земледелием. По-видимому, не случайно там же возникла мысль о том, что и природу человека можно улучшить культурой и образованием, а образцом для такого улучшения гуманисты посчитали античность.