Израильтяне и палестинцы. От конфронтации - к переговорам и обратно - Алек Эпштейн Страница 7

Израильский руководитель, готовый пойти на уступки значительно большие, чем это кажется оправданным большинству сограждан, играет ва-банк: он может подписать мирный договор, получить Нобелевскую премию и войти в историю (приведем в качестве примера Менахема Бегина), но может и получить в ответ на свои предложения по подписанию мирного соглашения новый виток террора и насилия, который будет стоить ему поста и карьеры (как это случилось, например, с Эхудом Бараком после неудач переговоров в Кемп-Дэвиде и Табе). В конце концов, Ицхака Рабина – единственного премьер-министра Израиля, погибшего насильственной смертью, убили никак не арабы, не говоря уже о том, что каждое обострение конфликта приводило в последние тридцать лет к существенным изменениям политической конфигурации в стране.

В 1979 году был подписан первый мирный договор между Израилем и Египетом под покровительством президента США Дж. Картера. Это событие стало важной вехой в истории конфликта, и его значение для последующих миротворческих усилий трудно переоценить. Приблизительно за полтора года до этого египетский президент Анвар Садат прибыл в Иерусалим, совершив «бесстрашный, оригинальный, яркий, беспрецедентный и вдохновенный поступок» [13]. Этим неожиданным порывом А. Садат стремился разрушить «психологический барьер», мешавший мирному урегулированию конфликта между двумя государствами. Кроме того, нанеся визит в Израиль, и, в конечном счете, возвратив себе вплоть до последнего сантиметра Синайский полуостров, А. Садат не только укрепил точку зрения на арабо-израильский конфликт как на конфликт межгосударственный, но также задал модель для будущих миротворческих усилий: по мере того как лидеры арабских государств будут признавать Государство Израиль, оно будет возвращать все территории, занятые им в 1967 году. При этом, хотя израильско-египетские переговоры затрагивали целый ряд вопросов, касавшихся «палестинской проблемы», они обсуждались представителями двух стран с участием американских дипломатов, но вновь, как и на Родосе за три десятилетия до этого, без участия самих палестинцев. Израиль официально согласился на создание палестинской автономии на территории Западного берега и сектора Газа (в тот период эта часть соглашения так и не была реализована), однако сделано это было не в рамках палестино-израильских двусторонних или палестино-израильско-египетских трехсторонних, а исключительно в контексте израильско-египетских сепаратных переговоров. Палестинский вопрос стал разменной картой, которую и Израиль, и арабские страны использовали в своих интересах, не привлекая при этом самих палестинских представителей к обсуждению судьбы их народа. Показательно, что сама по себе институционализация палестинского национального движения здесь никакой роли не играла, и подобно тому, как представители Общепалестинского правительства в Газе не были приглашены для участия в Родосских переговорах 1949 года, тридцать лет спустя признанная к тому моменту легитимным представителем всего палестинского народа ООП никак не была задействована в израильско-египетских двусторонних переговорах, пусть даже одной из их центральных тем было формирование палестинского самоуправления на контролировавшихся Израилем территориях.

Вторым прецедентом, повлиявшим на развитие арабо-израильских отношений, была так называемая «алжирская модель». После неудачной попытки подавить восстание в Алжире президент Шарль де Голль кардинально изменил политику Франции по отношению к непокорной колонии, кульминацией чего стал полный уход французских сил из Алжира и провозглашение его независимости. Для начинавших в те годы свой путь в политике палестинских деятелей сопротивления борьба Алжира за независимость во многом была моделью для подражания.

Одновременно алжирский опыт продемонстрировал, что именно политик-«силовик» с генеральскими погонами может стать тем человеком, который будет готов к решительным шагам в направлении мирного урегулирования застарелого конфликта, будучи готовым к значительным уступкам в направлении деколонизации и ухода с занятых в прошлом территорий. Показательно, что подобным образом события трижды развивались впоследствии и в Израиле, каждый раз, когда к власти приходили кадровые военные: генералы армии в отставке Ицхак Рабин и Эхуд Барак и генерал в отставке Ариэль Шарон, предпринимались решительные шаги в направлении размежевания с палестинскими арабами. Во время правления И. Рабина были подписаны соглашения Осло-1 (1993) и Осло-2 (1995) и создана Палестинская национальная администрация (1994). В период правления Э. Барака на переговорах с Я. Арафатом и его соратниками в Кемп-Дэвиде (2000) и Табе (2001) израильские официальные лица выразили готовность к масштабным уступкам в беспрецедентных размерах как по поводу отступления почти со всей территории Западного берега (Иудеи и Самарии), так и относительно возможного раздела Иерусалима. А. Шарон, будучи премьер-министром, после тридцати восьми лет военного и гражданского присутствия вывел все израильские поселения и силы из сектора Газа и Северной Самарии (2005). То есть именно люди, всю жизнь занимавшиеся ведением боевых действий и антитеррористических кампаний, в том числе и прежде всего против палестинских арабов, оказавшись во главе пирамиды гражданской власти, делали наиболее решительные шаги в направлении прекращения израильского контроля над жизнью палестинцев.

Арабо-израильские отношения долгие годы характеризовались достаточно симметричными взаимными ожиданиями сторон: тогда как многие израильтяне ждали арабского лидера (условного «Садата»), который протянет руку мира еврейскому государству, положив конец многим десятилетиям вражды, многие арабы (равно как и немалое число израильтян) ждали израильского лидера – условного «де Голля», который сможет дать арабским жителям занятых в ходе Шестидневной войны территорий возможность самим решать свою судьбу.

Исследователи, занимающиеся теорией конфликта и мира, долго восхищались способностью Ш. де Голля и А. Садата изменить направление затянувшегося конфликта и достигнуть его успешного завершения. Однако мирный процесс между Израилем и Египтом, как и борьба Алжира за свою независимость, представляют собой принципиально иные по характеру феномены, чем попытка разрешить палестинскую проблему. Конфликт между Египтом и Израилем был с самого начала конфликтом между двумя государствами. Панарабская риторика Г.А. Насера переводила конфликт с Израилем в региональное и даже цивилизационное русло, однако после распада Объединенной Арабской Республики, кончины Г.А. Насера и прихода к власти А. Садата противостояние между странами вернулось в билатеральный формат.

Обращаясь к опыту Франции в Алжире, можно утверждать, что этот конфликт, хотя и был частью общего процесса деколонизации, происходившего во многих странах третьего мира, разумеется, имел прежде всего межгосударственное измерение. В тот период Франция уже обладала устоявшимися государственными институтами и двухвековой демократической традицией, позволившей ей провести в Алжире референдум о независимости и безоговорочно признать его итоги.