Золото Югры - Владимир Дегтярев Страница 7

Непея подполз на коленях к тяжело стоящему царю, нашел его руку и поцеловал. Потом ровно поднялся, все еще держа государеву руку, и подвел его к той стороне арабской карты, где красовалась марка картографа. Ткнул в марку царским пальцем.

– Изготовлена карта через сто лет после смерти пророка Мухаммеда, то бишь по-нашему – почти тысячу лет назад, великий государь. Мало того, карта лишь перерисована в указанное время. А сама она много старше, много-много старше…

– Кем подписано… это изделие?

– Махмудом Кашгарским, великий государь.

– Звездочетом Великого Султана?

– Им, государь…

– Вели, Непея… Впрочем, я сам распоряжусь в Посольском приказе… Велю, чтобы теперь не писали: «Мы Сибирь воевали». А чтобы писали – «Мы пришли на наши законные и древние Сибирские земли».

Непея опять упал на колени и стал целовать руку великого и мудрого государя, по крови Рюриковичей – наследника династии Великих Моголов – персидских Сасанидов, у коих нынешний турецкий великий султан болтался где-то в конце династийной очереди…

– Вино ромейское изжогу вызывает? – спросил Иван Васильевич, лишь бы чего спросить. Он думал нечто такое, от чего царские пальцы то крепко сжимались в цепкие кулаки, то разжимались. Чтобы еще крепче впиться в ладони Непеи.

– Там, на столе, и водка есть, – туманно отозвался Осип.

– Выпьем водки, – согласился царь. – Сегодня я еще не вернусь с богомолья. Бес с ним!

Когда уже уселись за низенький стол у царской кровати, Непея сообразил, что Иван Васильевич неделю назад посадил в свою карету недоумка Ваську Крестного, одетого в царскую шубу. И царский поезд, под свирепые вопли Васьки, бородой и носом весьма схожего с царем, проследовал через всю Москву в сторону Нижнего Новгорода, как бы в молельные скиты. А вот почто царю стало надобно тайно остаться в Москве? В потайном прибежище? Разве – ради него, ради Осипа Непеи? Это – вряд ли…

Иван Васильевич налил себе чарку водки и залпом выглотнул. Зашарил на подносе заедок. Непея подтолкнул под пальцы царя лосиную губу, моченную в уксусе, страшно едкий, но съедобный мясной кус. Себе Непея налил ровно половину царской доли, выпил и закусил моченной в соляном растворе редькой. Аж до глаз продрало!

– Есть ли у тебя, Непея, такой человек в моем царстве, которому ты днем собственную жизнь можешь заложить, с надеждой, что и ночь переживешь?

Осип отложил кусок редьки, проморгался, сел ровнее. В такое время, какое нынче стоит над Русью, родной брат не даст до ночи дожить… Вопрос скользкий… Сказать, что такого человека нет, – значит, упасть перед царем. Не буквально упасть, а душой. Соврать – тоже душу продать. Бесам.

Непея поднял водочный штоф, хотел выпить… Царь глядел на него таким свирепым глазом, что рука у Непеи затряслась и водка расплескалась.

– Есть, есть у тебя такой человек. – Грозный откинулся спиной на кроватные пуховики. – Кто таков?

Осин неспешно выпил, кусанул редьки и только тогда брякнул:

– Макарка Старинов.

Иван Васильевич запустил в Непею пустым серебряным штофом. Непея не уклонился. Штоф рассек нос по горбинке. Кровь потекла по губам, упала яркими каплями на белый азям особого царского посланника.

* * *

Почитай лет пятнадцать назад, если не более, Осип Непея, боярский сын, исполнял в свите Великого князя Московского роль постельничего. Иначе говоря, таскал девок в постель молодого государя. Игра была тогда промеж них, молодых свитских людей царя Ивана, названием «саванный поцелуй».

Царь одевался в саван и ложился в домовину. Гасили свечи кроме одной, у изголовья гроба. И толкали в комнату «покойника» молодую бабенку. Пусть поцелует в губы покойника…

В тот раз ездили в Переславль-Залесский монастырь. Отмолились, потом поехали в близкое к монастырю имение отца Осипа. Там, на отцовском подворье, и устроили очередной «саван».

В темную горницу, где в домовине лежал государь, пьяные боярские отроки из свитских втолкнули младшую сестру Непеи – Анну. Был девке наказ – «целуй покойника и убегай». Анна покойника не поцеловала, а стукнула ему по брюху попавшимся под руку банным вальком. Царь Иван взвыл.

Девицу отроки тотчас решили пустить по рукам, да тут влез промеж них, да с саблей, пятнадцатилетний племянник Осипа Непеи – Макарка Старинов. Молодому сокольничему Беклемишеву парень отрубил ухо, двоим царским товарищам покалечил руки. Тогда, вызверившись, в дело вмешался сам царь.

Макарку Старинова и девицу Анну решили, как прямых родственников, связать «в животной позе – мужик сзади бабы, на коленях» и заставить совершить соитие.

Тут уж вынул саблю Непея и встал между царем и своими родственниками… Хорошо, в тот момент вошел к «играющим» отец Непеи, Степан Непейский, родом из дагестанцев, в тот момент – воевода правого царского полка. За ним в «игральную комнату» последовали человек десять варягов, при обнаженном оружии, при топорах. Старик Непейский, сослепу, да при одной свече, перетянул плеткой со стальными струнами первых попавшихся, а попало боярским сынкам и молодому царю.

Потом, когда разобрались, старый Степан Непейcкий древним обычаем провел прямо при молодом царе Иване судное дело.

Сына своего, Осипа Непею, по стариковскому суду, следовало услать в монастырь, в послушники, навечно. Ярому, молодому Макарке Старинову – отрубить башку. Аннушку – племянницу – сослать в дальний скотный двор, навечно, в птичницы.

Старого Непейского боялись не только царские ближние молодцы, а даже опричники ходили стороной, если встречали Степана. Все знали, что старик в давнишние годы зарубил самого багдадского халифа. А в кавказском Дагестане у него остались такие родственники, что без рук, без ног, одними зубами загрызут любого, кто тронет Степана Непейского…

Враз протрезвевшая царская шайка тут же решила милостливо переиграть судебное решение свирепого старика. Вместо Осипа Непея в Кирилло-Белозерский монастырь в навечные послушники посылали Макарку Старинова. Девку Аннушку отдали замуж за Беклемишева – ведь из-за него, дурака, и началась никчемная резня. Молодого Осипа Непею ссылали на три года московским послом к варягам, в студеные норманнские государства.

Весело тогда погуляли… в личину Марьи-Моревны плюй!

* * *

Непея оглядел сразу постаревшего царя, утер кровь с азяма и приложил к ране на носу кусок тряпки, смоченной в водке. По телу бегали мураши не мураши, а нечто такое, что требовало либо завыть тотчас, либо царя зарубить. Непея завыл волком и пал на ковер.

Иван Васильевич, глядя на корчащегося Осипа, молчал. Что было, то было. Он ту давнюю игру в «покойники» выдумал, он ее и покончил… Законы не он придумывал, не царь. До него законы были… законы царских расправ, законы царских наград да законы царских игрищ… А законы надо сполнять, иначе царем станет кто-то другой.