Великие романы великих людей - Борис Бурда Страница 7

Для турецкого султана войти в историю под прозвищем Селим Мест, то есть Селим Пьяница, пожалуй, слишком экзотично, но он сумел этого добиться, хотя это кажется не более вероятным, чем испанский король, требующий от всех грандов сделать себе обрезание, или царь иудейский, обожающий яичницу с салом.

Мнения о Селиме как о человеке есть разные, но они чаще благоприятны – особой злости он не проявлял, писал довольно изысканные стихи, в общем, для султана очень неплохо! Даже держава османов при его царствовании приросла отвоеванным у венецианцев Кипром, а энергичный визирь Мехмед Соколлу управлял железной рукой. Но вот поход на Астрахань закончился унылым поражением, и не спасла даже фантастическая для тех времен идея прорыть для удобства доставки войск Волго-Донской канал – вот, оказывается, кто это придумал! А проигранная им битва при Лепанто стала поворотным пунктом всей турецкой экспансии – практически весь османский флот потоплен и сожжен, командующий им Али-паша убит, и голова его насажена на пику, потери европейской коалиции в кораблях меньше минимум на порядок. Турки еще храбрились, даже на небольшой срок смогли восстановить свою морскую гегемонию, говорили европейским послам, что при Лепанто христиане отрезали им бороду, но захватом Кипра они отрубили своим противникам руку, и борода отрастет, а рука нет. Все это были пустые слова – расширение империи османов на Селиме завершилось, десятый великий султан Сулейман был последним из великих, дальше и дела империи, и, так сказать, профессиональный уровень самих султанов стремительно покатились по нисходящей. Да и жизнь он закончил как-то не по-султански – гонялся в бане за голыми одалыками с сосудом вина наперевес, поскользнулся и тюкнулся височком об угол мраморной лавки. Вот такой подарочек оставила османам Хюррем, вот так отблагодарила супруга за любовь и неслыханное возвышение! Наверное, спасая сына от казни, она не желала сознательно покончить с успехами страны, в которой воцарилась, и подтолкнуть ее к гибели. А вот не желать этого подсознательно она просто не могла. Результат, в принципе, один и тот же.

Трудно после более-менее основательного изучения фактов жизни Хюррем рассусоливать розовые сопли с бантиками и рюшечками на тему великой любви, которой покорны даже сердца султанов, и восторгаться даже имеющим действительно место формальным хеппи-эндом. Вместо милой и веселой чаровницы нашему взору предстает свирепая, коварная и безжалостная машина для выживания, готовая на все, чтоб сокрушить тех, кто ей мешает добиваться своего. Не приходится удивляться тому, что в последнее время, хотя бы из внутреннего чувства протеста перед воспеванием такой страдающей обжорством пираньи, некоторые литераторы оценивают ее деятельность, из последних сил удерживаясь в рамках приличий. Например, высказывалось мнение, что Украина действительно должна быть ей благодарна – но только за то, что она ее покинула и резвилась в Турции, которой так и надо. А ведь, скорее всего, это чистая правда – Турция сама ее захватила, никто ее об этом не умолял, и сразу же бросила за парту в жуткой школе ненависти, лицемерия, раболепия и сексуальных странностей, именуемую гаремом. Если государственная система Османской империи швырнула подростка учиться жизни именно в такую школу, какие могут быть жалобы на то, что она оказалась слишком прилежной ученицей? Гарем мог бы вручить Хюррем памятный подарок с тем же посвящением, что Жуковский Пушкину – «Победителю-ученику от побежденного учителя». Она же одна весь гарем заменила, справляясь со всеми его функциями, от политического интриганства до того, о чем вы подумали в первую очередь! Среди гаремных дев за пятисотлетнюю историю этого заведения многие пытались повторить ее деяния, просто никому не удалось столь многого достичь – куда им, угнетенным женщинам Востока, без славянской закалки, наша баба коня на скаку искалечит и всякую избу сожжет!

В гареме. Кинтана Блас Орельяс. XIX в.

Я далек от мысли считать ее этаким Штирлицем, который, попав во вражеское логово, не жалел всех сил для того, чтоб нанести ему максимальный урон, еще одним Конрадом Валленродом в трактовке Адама Мицкевича; скорее всего, она просто пыталась получше устроиться, живя по новым правилам, и совершенно не собиралась вредить державе, королевой которой она стала. Но отрицать ее право отомстить стране, сделавшей ее и мириады ее соплеменниц рабынями, тоже ханжество какое-то – сами нарывались и получили совершенно по заслугам. Помните, как в анекдоте советских времен горец хвалит Ленина: «Настоящый абрэк, как за брата отомстыл!» – вот и с Настей Лисовской то же самое: хотела-то она совершенно другого, но получилось, что отомстила… Вот только Сулеймана жалко, Сулеймана Великолепного, Сулеймана Законодателя, дело жизни которого было подорвано и разрушено одной-единственной хитрой женщиной в благодарность за доброту и любовь. Впрочем, а как по-другому благодарят за эти чувства? Обычно именно так, исключения прекрасны, но очень редки, и мы с таким усердием их ищем, что готовы вознести на пьедестал даже поповну Настю из маленького городка на Западной Украине. Оставьте пьедестал в покое. На самом деле она не благодарила за любовь и не мстила за рабство, а просто была рукой судьбы, предназначенной покарать Османскую империю за безумное заблуждение, состоящее в том, что османы выше всех людей и имеют особые права на власть над миром. Может быть, это гораздо более весомый повод не забывать о ней, чем все наши попытки поговорить о странностях любви? Тем паче что было Сулейману до всех этих высоких материй? Он любил ее и был с ней счастлив до конца своих дней. Хоть эту пользу от роковых женщин отрицать не стоит – мужчины, которые их добиваются, уже получают огромную награду, которая может оправдать если не все, то очень многое, ведь правильно? Ой ли – бывает, что за каждую полученную таким образом минутку счастья приходится платить часами наматывания кишок на локоть без наркоза, и никакая корона от этого не спасает. Но об этом – следующий рассказ.

Мало кому в начале брака судьба сдает такие хорошие карты. Она не только красавица и знатная дама, она еще и блондинка, а блондинки – это вы сами знаете что… Что же до него, то он вообще явление исключительное, император одной из самых могущественных держав мира, да еще и племянник человека, культ которого давно перешагнул границы его собственной страны и превратился почти в религию. Расчета в их браке ни на грош, он скорее вызов традициям и явно заключен по любви – живи себе счастливо и ни о чем не беспокойся, кто может нарушить семейное счастье такой исключительной пары? Да никто, кроме ее же самой! Как же сотворить такое чудо? Оказывается, очень просто – во всяком случае, для блондинки…

Даже и не сразу поймешь, почему это так, а если поймешь, скоро убедишься в том, что понял неправильно. Самая распространенная версия сводится к редкости этого цвета волос – все-таки нам привлекательно именно то, что не на каждом шагу встречается. Вот всяких редких вымирающих существ мы поддерживаем, в Красную Книгу записываем… кстати, блондинкам туда не пора? Вроде бы все меньше становится краев, где рождаются преимущественно блондинки, и Русский Север свои позиции сдал, и скандинавы что-то брюнет на брюнете, и в Армении с грустью до сих пор вспоминают о своих светловолосых предках, хотя благодаря соседям-завоевателям они сейчас практически поголовно трефовой и пиковой масти. Может, через пару сотен лет натуральная блондинка то ли станет редкой, как панда, то ли вообще вымрет, как мамонт? Некоторые так и считают, угрожая, что уже в 2202 году (почему-то некруглая дата, чтоб больше верили) родится последняя блондинка – скорее всего, в Финляндии.