Иностранец на Мадейре - Андрей Остальский Страница 7

Помню, будто это было вчера: учтивый официант с бархатным голосом принес разливное светлое пиво «Coral» в красивом широком бокале и подал закуску – оливки, маринованные с травами и чесноком, и они показались мне сначала просто очень вкусными. А потом – божественными.

Мимо этого ресторана по узенькой и совсем коротенькой улочке Rua do Favila, мимо знаменитого среди местных экспатов «Паба Номер Два» (номера один не существует) вы выйдете к необычно высокой для Фуншала башне – это отель «Пештана Карлтон», в котором мы не раз останавливались. Это очень хорошая гостиница. А если от «Карлтона» спуститься вниз всего каких-нибудь метров тридцать по ведущей к морю Rua Carvalho Araújo, то окажетесь перед еще одним отличным отелем, с которым еще теснее связана наша жизнь, – он называется «Роял Савой» (Royal Savoy).

Но подробнее об отелях – в отдельной (отельной?) главе. А пока пора вернуться на проспект Камоэнса.

Он с обеих сторон обсажен эффектными типуанами и бишнагуейрами. Но при этом не особенно примечателен своей архитектурой, он – проспект-работяга, транспортная артерия. По нему едут к главной городской больнице. Оттуда дороги ведут в районы Баррейруш (там стадион) и Сан-Мартиньу, через который лежит путь не только к крупнейшему торговому центру острова «Madeira Shopping», но и к горной вершине Pico dos Barcelos, откуда, с высоты в 355 метров, открывается один из лучших видов на Фуншал и острова Дезерташ.

В Португалии и на Мадейре – настоящий культ Камоэнса. Ему посвящен один из главных национальных праздников, красный день календаря – 10 июня. Но вот что может показаться странным – ведь это день смерти, а не рождения поэта. Но логика такого подхода такова: когда Камоэнс родился, он был обыкновенным голым младенцем, который только и мог, что бессмысленно кричать и плакать. Когда он умирал, рыдала страна, терявшая национального гения.

Ну и к тому же точный день его рождения неизвестен. Как ни бились историки, как ни копались в архивах, но так и не смогли его установить. Вот и приходится праздновать день смерти…

Мадейру классик назвал «великим островом», который «хоть и не славен именем», но все же «знаменит», имея в виду, что буквальное значение названия острова действительно звучит как-то уж слишком прозаично. Как-то не вяжется рай земной с какой-то там «древесиной». Но «не в имени дело», хотел сказать Камоэнс, остров так «великолепен», что Венера, «…если бы он принадлежал ей… забыла бы про свои Кипр, Пафос, Книд и Киферу».

Налево, на восток от моего перекрестка, идет другой, еще более важный проспект города – Avenida do Infante, проспект Инфанта.

Сама улица очень красивая, со стройными строгими деревьями по обе стороны, с широкими тротуарами, вымощенными мозаикой аккуратных черных и белых камушков, с изумительными особнячками с левой стороны (если смотреть на восток, в сторону центра) и современными, но тоже элегантными зданиями по правую. Авенида-до-Инфанте – это этакий фуншальский бродвей, по которому торжественно прогуливаются курортники, направляясь в самый знаменитый городской парк Святой Катарины, Santa Catarina (совершенно замечательный, о нем речь впереди).

Но что же это такое – Инфант? Во-первых, сам титул в Португальском королевстве присваивался законным детям монарха, не наследующим трон. Во-вторых, на Мадейре под этим словом имеется в виду один конкретный человек, прозванный Мореплавателем и сыгравший исключительную роль в мировой истории и особенно в истории своей страны. Без него Португалия могла бы стать совсем иной, а Мадейры в современном ее виде, скорее всего, не было бы вообще.

Инфант Энрике (Генрих) был наполовину англичанин: его мать, королева Филиппа, воспитанница Чосера, считалась самой образованной женщиной своего времени. Ее брак с королем Жоао (Жуаном) I заложил прочную основу англо-португальского союза, который продлился до наших дней и, помимо всего прочего, обеспечил Британию и США важнейшими базами на Азорских островах во время Второй мировой войны. Сам же Генрих Мореплаватель был идейным вдохновителем и организатором португальских морских экспедиций, положивших начало эре Великих географических открытий. Именно он стоял за упорными попытками открыть морской путь вокруг Африки в Индию, а заодно и за колонизацией Мадейры. К нему апеллировал Жоао (Жуан) Гонсалвеш Зарку, предложивший поднять португальский флаг над Мадейрой и начать освоение архипелага. И получил с его стороны всемерную поддержку, без которой все могло сложиться иначе: Мадейра (страшно подумать!) могла бы стать испанской.

Немудрено, что Генрих Мореплаватель – совершенно особенная, культовая фигура на Мадейре, все равно что Петр I для России. А может, даже и нечто большее.

Ну и, наконец, посмотрим направо, на запад. От Моста через Сухой Ручей начинается проспект Эстрада Монументал. Он был построен вслед за мостом только в середине XIX века. До этого город здесь кончался. Но вскоре на скале, высящейся над океаном, и над Сухим Ручьем вырастет сказочный замок – он же по совместительству самый дорогой отель всего острова – «Ридз». Когда-то он строился в ближнем пригороде, а теперь вот оказался чуть ли не в центре столицы…

«Фуншу» по-португальски – «фенхель», он же укроп аптечный или волошский. Ну а Фуншал – это, значит, место, где растет этот самый дикий укроп с привкусом аниса. И с сильным характерным запахом (его-то вроде бы и почувствовали высадившиеся здесь в XV веке португальские моряки). Таким образом, столица Мадейры – тезка греческого города Марафон, поскольку это слово у древних греков означало ровно то же самое.

Сегодня фенхель продается на рынке и в овощных лавках как не слишком дешевая приправа, например, для запеченной или сваренной рыбы. А холмов, поросших фуншу, вы уже не увидите и характерного запаха фенхеля в воздухе не почувствуете. Одно название осталось.

Но столицей Мадейры Фуншал стал, конечно, вовсе не за укропные богатства, а из-за широкой прибрежной полосы у подножия гор и природной морской бухты, которую, правда, пришлось еще совершенствовать, достраивать, защищать от океана. Только в XX веке стало, наконец, безопасно подходить вплотную к пирсам, а до этого приходилось бросать якорь на значительном расстоянии от берега, в море, а пассажиры и грузы доставлялись на сушу только на шлюпках да яликах или еще более необычным образом…

Художника Алексея Боголюбова, посетившего Мадейру и Фуншал в середине XIX века, поразила не только красота природы, но и нигде больше им не виденные нравы. «Но что это за дивный край! И какая тут своеобразная жизнь человека. Тотчас же нас окружили мириады лодок, лодочек и пловцов со всяким продовольствием. Фуншальцы и их женщины плавают, как утки. Случалось видеть людей, проводивших шесть и восемь часов на воде без отдыха. После даже почта наша делалась посредством этих одиночек. Пловец клал письмо в свою остроконечную шапочку и доставлял его цело и невредимо по назначению. Ныряли они тоже превосходно», – писал он, вспоминая путешествие, совершенное в 1849 году на борту корабля «Камчатка».

За полтора с лишним века город и бухта преобразились. Жаль только, что плавать «как утки» фуншальцы сегодня уже разучились, в этом искусстве нет больше нужды, поскольку суда входят теперь в хорошо защищенную от ветров бухту, а не стоят на дальних рейдах.