«Острые козырьки»: как это было. Билли Кимбер, «Бирмингемская банда» и ипподромные войны 1920-х - Карл Чинн Страница 7

Документы на развод подтверждают, что с лета 1913 года Эдвард Деррик не обеспечивал жену и ребенка ни продовольствием, ни одеждой. Они существовали на деньги, которые Ада зарабатывала, стоя у станка на производстве меди. В апреле 1915 года в доме № 25 по Стадли-стрит Эдвард жестоко избил жену и угрожал ее убить. Через шесть месяцев он снова напал на Аду с кулаками и нанес ей телесные повреждения.

Эдвард в 1906 году, когда его признали виновным в краже корзины.

Ада Чинн, в девичестве Уэлдон, ранее Деррик (сидит справа). Снимок сделан в 1919 году на празднике по поводу окончания войны, устроенном на Стадли-стрит в Спаркбруке. Когда Ада развелась с Эдвардом, она вышла замуж за моего деда Ричарда Чинна. Мать Ады, моя прапрабабушка Розина Уэлдон стоит слева, а рядом с ней стоит миссис Престон, мать Лил Престон. Рядом с Адой сидит миссис Уэлдрон.

Подчеркивалось, что «он часто напивался, бранился и сквернословил» в адрес Ады, а также «постоянно разбивал мебель и дважды вламывался в дома». К счастью, в январе 1916 года он бросил жену и дочь и переехал в Ковентри, где поселился на Бревери-стрит вместе со вдовой миссис Мерфи.

«Козырьки» вроде моего прапрадеда Эдварда Деррика и «драчуны» вроде его брата Джона были хулиганами, которые дрались друг с другом, нападали на невинных людей и совершали мелкие правонарушения. Нет никаких свидетельств, что они занимались крышеванием. Однако один человек, который, вполне вероятно, был «острым козырьком», сразу после Первой мировой войны действительно стал крышевать английские ипподромы и вскоре превратился в самого могущественного гангстера Англии. Он добился этого, возглавляя грозную «Бирмингемскую банду» и руководя ее лондонскими союзниками – «Парнями из Элефанта» и «Камденской бандой». Его звали Билли Кимбер.

Появления печально знаменитых «Парней» из Бирмингема боялись все посетители скачек по всей Англии. Удивляться здесь нечему, ведь они были жестокими людьми, которые обворовывали зрителей, пришедших на бега, и вымогали плату за крышевание у букмекеров. Майор Фэйрфакс-Блейкборо, написавший множество заметок о скачках, утверждал, что к 1880-м «“Бирмингемские парни” потеряли свое доброе имя и забыли о приличиях, не занимаясь ничем, кроме грабежей, и стали представлять собой серьезную угрозу».

Они были «отчаянными, опасными, дерзкими ребятами», которые держали в страхе всех и вся, и 13 января 1935 года Фэйрфакс-Блейкборо заметил в газете «Сандей Меркьюри», что однажды их появление в Скарборо вместе с их союзниками из Лидса «вызвало такой переполох, что полиция арестовала их еще до начала скачек, препроводила на железнодорожную станцию, посадила в ближайший поезд и отправила домой». Но «Бирмингемские парни» никогда не забывали обид и всегда добивались кровавой мести. В 1893 году, снова заручившись поддержкой хулиганов из Лидса, они вернулись в прибрежный йоркширский город и устроили настоящий разгром. Во время хорошо организованного нападения часть бандитов осадила турникеты главного входа и украла всю дневную выручку.

Несколько дежурных полицейских не могли справиться с дебошем, и десятки хулиганов перелезли через забор, отделявший трибуны от поля, забрали у зрителей часы и деньги и «совершили налет» на букмекеров. Одним из них был Том Деверо. Он сказал Фэйрфаксу-Блейкборо, что, «угрожая всем палками и пустыми бутылками, всех заставили лечь на землю у входа». Другой напуганный свидетель заявил, что «минут десять вокруг царило беззаконие», а полицейское подкрепление задержалось в пути, так как ипподром находился в трех милях от города на вершине очень крутого холма.

Отступление «Бирмингемской банды» было столь же организовано, как и нападение. Хулиганы будто растворились в воздухе. Никто из них не сел на поезд из Скарборо и не прибыл на вокзал Бирмингема, где их караулила полиция. Автотранспорта тогда не было, поэтому считается, что гангстеры своим ходом добрались до Дерби, где через несколько дней должны были состояться скачки. Там они поделили трофеи.

Этот «рейд» привел к закрытию скачек в Скарборо – из-за налетов «Бирмингемских парней» такая же судьба постигла ипподромы Холл-Грин и Саттон-Колдфилд. Через пять лет об их дурном поведении узнала вся страна. «Грубияны с ипподромов» беспокоили все больше людей, и 13 августа 1898 года репортер «Дейли Телеграф» привел слова чиновника, которому по долгу службы приходилось иметь дело с хулиганством. Он заметил «любопытный факт, что, хотя общий уровень преступности по всей стране снизился, ситуация на скачках не изменилась».

Больше всего грубиянов и воров «происходило из Бирмингема, и некоторые из них были совсем опустившимися людьми. Бирмингемцы, как и вся их братия, работали группами по шесть, семь и восемь человек и никогда не разделялись». С этим организованным хулиганством было сложно бороться. В частности, преступники окружали своих жертв и ставили им подножки, а затем грабили их, хватая сумочки, цепочки и часы. А по дороге на ипподром и обратно они обманывали легковерных попутчиков, играя с ними в карты.

Грабежи и разбои мелких шаек, известных под общим названием «Бирмингемские парни», продолжались много лет, хотя они редко собирались такими большими группами, как при нападении на Скарборо. В 1856 году местная газета сообщила, что бирмингемские скачки с препятствиями перемещены из Астона из-за «буйного и неподобающего поведения огромного числа бирмингемцев, которых метко называют “грубиянами”». Новой площадкой стал город Ноул, куда, как считалось, добираться было гораздо сложнее. Это предположение было ошибочным.

Бирмингемский букмекер Билл Эшби младший собирает ставки на скачки в Портленде и Донкастере вскоре после окончания Первой мировой войны; спасибо Маку Джозефу. Уважаемым букмекерам вроде него во многих местах приходилось платить деньги за «крышу», чтобы их не побили.

Тысячи людей гигантскими группами приезжали из Бирмингема на поездах по Главной западной ветке, на запряженных лошадьми омнибусах и всяческих других транспортных средствах. Среди них были «наперсточники, шулера и другие “профессионалы” подобного сорта, которые наводняли ипподром». В округе не было ни одного полицейского, и «порядок поддерживался исключительно силами горстки миролюбивых зрителей, а огромное количество карманников каждый раз срывало куш».