Дагестанская сага. Книга I - Жанна Абуева Страница 7

Шахри долго думала и наконец придумала план, простой и до невероятности дерзкий. Нужно, чтобы Ансар похитил Айшу! Такое не раз происходило в горах, и последствия бывали самыми разными, от яростного родительского гнева и до конечного благословения. Хорошо, если через какое-то время посредством стараний в виде маслиата похититель получал прощение, но бывало и так, что дело кончалось пролитой кровью, создавая таким образом прецедент кровной мести.

Ибрагим-бек славился своей мудростью, и хотя, бывало, мог вспылить, но и быстро отходил. Конечно, своего слова, данного Измудину, обратно он не возьмёт, но через какое-то время наверняка поймёт, что счастье любимой дочери важнее всего остального.

Итак, выход найден! Надо лишь придумать, как осуществить сей замысел.

Брошенный в окно камешек прервал мысли Шахри, и, выглянув наружу, она увидела, что напротив, у глухой задней стены соседнего дома, стоит Ансар. Весь его вид говорил о том, что парень сильно расстроен, и он знаками показывал девушке, что хочет что-то ей сказать. Приоткрыв створку окна, Шахри услышала, как юноша прошептал умоляюще:

– Помоги, прошу тебя! Помоги с ней встретиться!

Девушка понимающе кивнула и ответила также шёпотом:

– Приходи через час, думаю, вам удастся поговорить!

Она бегом спустилась вниз, в гостиную, где Айша сидела на тахте, устланной золотисто-зелёным бархатным покрывалом, и, в грустном молчании опустив покрасневшие от недавних слёз глаза, слушала, как её двоюродная тётушка Шуанат с увлечением рассказывает о славных былых временах. Вся ушедшая в воспоминания и переходя от одного повествования к другому, Шуанат так и сыпала новостями, а сидевшие вокруг неё женщины, обратившись в слух, не забывали при этом ловко водить иголками по шитью.

– Вы знаете, что в Бухсанаке ящур поразил весь скот? За одну ночь погибли все коровы!

– Что ты говоришь! О Аллах, как случилось такое! – воскликнула Парихан.

– Помнишь, когда умерла наша Шавлук, то все её богатства, оставшиеся от отца, уложили в семь сундуков, а ключи от этих сундуков отдали на хранение мечетскому кадию? И когда её Асват выходила замуж за своего двоюродного брата Джафара, то всё это добро дали ей в приданое.

– Ещё бы не помнить! – с усмешкой сказала Парихан. – Все знают, как обе дочери Шавлук делили отцовское золото, наполняя им сито!

– Так вот, теперь, когда все их коровы за одну ночь погибли, Асват пожертвовала своим приданым и купила на всё своё золото в Цудахаре пятнадцать коров.

– Молодец! – сказала Нафисат, приходившаяся Парихан родственницей и не так давно ставшая женой Мухаммада-хаджи, имама знаменитой кази-кумухской мечети. – А интересно, остался у Асват тот золотой пояс с бриллиантами, который Джафар ей подарил на рождение сына? Или она его тоже отдала за коров?

– Да уж наверняка остался, с такими вещами не расстаются! – ответила Парихан.

– Тётя Шуанат, расскажи мне о Пахай, – вдруг попросила Айша, прервав своё глубокое молчание.

– О Пахай? – Глаза тётушки Шуанат заволокла лёгкая дымка, и, чуть помедлив, она сказала:

– Да что рассказывать? Пахай была настоящей красавицей и не по возрасту мудрой… Люди её любили, уважали… Правда, судьба её была несчастливой…

– Почему? – живо спросила Айша.

– Да потому, что когда подавили мятеж… в восемьсот семьдесят седьмом… то её выслали вместе с родными в Псковскую губернию, в город Опочку… где она и умерла через несколько лет, не выдержав разлуки с родиной… и со своим любимым…

– Она любила? Кого же? – В голосе девушки зазвенело волнение.

– Гасана из рода Гузуновых…

– А он? И он любил её?

– Ну да! Но он не был знатных кровей, и им не дали бы пожениться.

– Прошу тебя, расскажи!

– Ну что рассказать? Её с семьёй сослали в Опочку, и она там умерла… вдали от родных гор и очень несчастная!

– А он?

– Он сначала вообще уехал из Дагестана, потом снова вернулся и в конце концов женился.

– Женился?! Как он мог!

– Вах, он что, должен был оставаться бобылём до конца своей жизни? Он любил Пахай всем сердцем, но… жизнь лечит и не такое!

– Она ведь писала стихи, да?

– Да, писала стихи, обращённые к Гасану, а он писал стихи, обращённые к ней… И эти стихи, наверное, лучше всего рассказывают их историю!

– Ты можешь их прочесть? – в волнении воскликнула девушка.

– Конечно, я их очень хорошо помню! Слушайте!

И Шуанат нараспев и с чувством принялась читать:

Даже если изменишь, останусь я в жизни твоей,

Всё, что нас уж связало, под крепким храню я замком,

Записав твои письма немногие свято в душе,

Их ответом верну я тебе через месяца два.

Только утром зажжётся от солнца лучей всё вокруг,

Нахожу я повсюду твой образ, что солнцем согрет,

А, луну окружив, звёзды плачут о горе моём,

И к Всевышнему ангел мольбу обо мне обратит.

О огонь в моём теле, что жарче любого в печи,

Хоть в Евфрат опусти, он потушен не будет никак,

О души моей думы, бушуют что в тёмной ночи,

Мудрецов хоть спроси, не узнаешь причину никак.

Ты – как финик в цвету, я ж другая, с туманом в душе,

О, что делать мне с тем, кто дороже мне жизни моей?!

Закончив читать, Шуанат на миг замолчала, затем сказала: – То были стихи Пахай. Теперь, раз уж пошёл такой разговор, слушайте стихи к ней Гасана:

Пусть проклятья мои все коснутся России царя,

И нукеров кавказских, силки что расставили в райской долине,

Ты – цветок моей жизни. Свидетелем станет очаг,

Что любимой другой быть не может никак у меня.

С той поры, как с тобою расстался, я белых одежд

Не касаюсь вообще, ибо внешне блистать не желаю,

Если мрак на душе, что рождён расставаньем с тобой,

Сад цветущий российский не радует вовсе меня.

Славный город Кумух лишь тобою украшен бывал,

Пусть поглотится молнией он, раз тобой не сияет,

Дней весенних надеждой врата широко отвори

И Аллаху молись, и спасай наших пленных в России.

На могиле Меджнуна аромат распустившихся роз

Дом заполнил ашуга кумухского бедного сразу,

Твоё имя короткое – как золотой ашрафи,

До чего же красиво оно – словно красный цветок!

Коль по воле Аллаха дойду до мечты я своей,