Русские были и небылицы - Игорь Кузнецов Страница 7

Братовщинский дворец был одним из любимых дворцов императрицы Елисаветы Петровны. На пути к Троице и на возврат оттуда она отдыхала тут, занималась семейным бытом, дарила и жаловала богатыми платьями крестьян и крестьянок, женихов и невест.

Здесь, в придворной церкви, уверяет предание, в присутствии самой императрицы были обвенчаны две или три сельские свадьбы. Вся прислуга и всё угощение на этих свадьбах были императрицыны. Камергер В. И. Чулков, любимец государыни и большой мастер на сельские выдумки, бывал главным распорядителем при этих полевых праздниках.

Близ Троицкой дороги, не доезжая села Рахманово, вы видите село Софрино; оно принадлежит графине Ягужинской, а прежде это была собственность царевны Софьи Алексеевны, точно такая же, как и село Софьино, при берегах Москвы-реки, на зимней Рязанской дороге. Тут росли богатые плодородные сады, разведенные самой Софьей. Дом Ягужинских был дворцом ее, впоследствии он перестроен.

В Софьине недавно помнили дворец царевны. Он был с чистыми сенями, располагавшимися посередине двух больших связей, из коих каждая разделялась на две светлицы. И в том и в другом селе рощи были сажены по распоряжению самой Софьи, а некоторые деревья и собственною ее рукой.

В селе графини Ягужинской светлеет еще летний пруд царевны, богатый рыбой. Он обсажен деревьями, на которых весьма долго оставались вырезанные литеры, означавшие, каждая, имя Софьи и друзей ее. В литерах этих угадывались имена князя Василия Голицына, Семёна Кропотова, Ждана Кондырева, Алмаза Иванова, Соковнина и других.

Народ толкует, что Софрино прежде называлось Софьиным же; но что при пожаловании его в поместье имя Софьино было изменено по каким-то причинам.

Лет за семьдесят до наших дней рассказывали, что под мостом, близ деревни Голыгино (на Троицкой дороге), в каждую полночь жаловались и плакались души Хованских, казненных по домогательству (будто бы) царевны Софьи в селе Воздвиженское и потом затоптанных в гати под Голыгино.

Долго видели, что тени несчастных сына и отца Хованских выходили на Голыгинскую гать, останавливали проезжих и прохожих и требовали свидетельств к суду Божию на князя Василия Голицына, Хитрова, Хлопотова. Говаривали, что один из Хованских, кланяясь прохожему, снимал свою отрубленную голову, как шапку.

Потом тени страдальцев под Голыгинскою гатью заменены были стоном лешего; но теперь нет, кажется, уже и лешего…

Все знают, кто только бывал у Троицы Сергия, – а кто там не бывал? – все знают, что, не доходя до св. обители (со стороны московской), на самой большой дороге, поставлена каменная часовня, а в этой часовне воздвигнут животворящий крест…

Здесь была радостная, торжественная встреча святому праведному игумену Сергию; говорят, что он тогда возвращался с великою вестью о победах Донского. Троицкая обитель долго не видела своего Угодника, и здесь же на радости пели с Сергием: Тебя Бога хвалим, Тебя Господа исповедуем!

Как радостен тогда был народ, как кроток и богообразен был святитель Сергий!

Этому же кресту (после того) и Пожарский, и Козьма Минич Сухорукий, и все спасители Православной Руси молились во здравие на победы! Тут они святили воду и принимали окропление благодатью от старца пустынника. Подле самого креста есть и доныне тесная убогая келья собирателя даяний для святыни. В древности, говаривало предание, сюда в леса дремучие, всегда богатые губителями душ – разбойниками и лютыми зверями, издалека прихаживали мужи праведные, они одним святым словом спасали невинность, они одним благословенным мановением руки останавливали ярость зверя неукротимого.

Кто достигал этого креста, кто удостаивался только взглянуть на предвратника в св. обитель к Сергию, того уже не прикасались ни тать злодействующий, ни зверь лютый.

Это ключи самородные, они всегда уважались народом русским; их можно насчитать у нас множество. Подмосковные Мытные Селища (Мытищи) также находились при студенцах; тамбовский город Липецк примкнул к студенцу с живою, целительною водою. В иных местах целые озера назывались святыми студенцами. Булгарин прав, догадываясь, что тут-то и была наша сказочная живая и мертвая водица.

Подобные святые озера есть под Москвою (как, например, Косинское) и во многих других местах России. На этих всех студенцах совершались разные обряды, начало которых относится, по-видимому, к временам доисторическим. Воды этих же источников всегда считались целительными. Недужные, омывшись такою водою, кидают в нее кольца, серьги, деньги. Но никогда не оскверняют ее никакой одеждою или обувью.

В Святом озере, под Москвою, что в Косине, и теперь можно видеть на чистом дне его множество медных денег, колец, перстней, серег; это же вы увидите и в студенцах липецком и пронском.

Он – в Переславль-Залесском уезде при селении Новоселках. На пути в Ростов здесь из родника императрица Екатерина II вкушала ключевую воду, и эта вода ей понравилась. Приказано было запастись тою же водою в Ростове, потому что в Ростове нет хорошей воды. Несколько бочек поскакали туда из Новоселок на почтовых; помещики сами провожали эту воду.

И с той поры новосельский ключ называется Царским колодцем.

Трубеж – так называют реку под Рязанью, под Переславлем малороссийским, под Переславлем-Залесским, т. е. под всеми Переславлями, потому что и Рязань называлась Переславлем. Трубеж – рукав реки, озера, может быть, моря. Не так ли в древности и все подобные водяные рукава и протоки названы были славянами?

В Малороссии некогда говорили, что Трубеж – дело рук человеческих, что он изрыт в глубокой древности для осушения мест городища, для крепких преград от врагов; в Переславле-Залесском добавляли к такому же почти преданию, что Плещеево озеро, из которого вытекает Трубеж, некогда прорвется, затопит Переславль-Залесский и тогда будет светопреставление. Есть еще тут старички, которые ждут этой же беды и нынче.

Думают ли тоже в Переславле-Рязанском, до нас о том не дошли слухи; но там еще кой-кто сказывает, что при Трубеже поклонялись Бабе-яге, что рязанский батюшка Трубеж сердит больно: он в зиму не мерзнет, а тишь колыхает!

Да и чего здесь не скажут о Трубеже!

Говорили нам, что бабы рязанские своей одеждою походят на Ягу-бабу. Стало быть, и она также хаживала и одевалась как рязанские бабы.

Невдалеке от Переяславля-Залесского видны остатки древнего жилья, признаки дубовых мостовых, закаменевших от древности, мусор, черепки глиняных изделий, обсеченные камни; но все это год от года затягивается более и более болотною топью. Вам скажут, что тут был древний город, называемый Берендеев [2]; это же имя носят и оставшееся недалеко от руин озеро и болото.