Царь и царица - Владимир Хрусталев Страница 7

Одной из первых к этой теме обратилась Нина Николаевна Берберова (1901–1993). В частности, она указывала, что в петербургскую «Военную ложу» в этот период «входили А.И. Гучков, ген. Вас. Гурко, Половцев и еще человек десять – высоких чинов русских военных» {24}.

Другое подтверждение мы находим в исследовании генерала Н.А. Степанова «Работа Военной ложи», которое в какой-то степени проливает свет на неизвестные стороны деятельности Василия Иосифовича Гурко. В работе указывалось следующее:

«Началось с приглашения, разрешенного военным министром генералом Редигером, офицеров в Государственную Думу, в качестве специалистов по техническим вопросам военных кредитов. Но вскоре брат [1] А.И. Гучков негласно образовал постоянный кружок для обмена мнениями по военным текущим вопросам, в состав которого вошли члены Государственной Думы Савич Н.В., Крупенский П.Р., граф Бобринский В.А. и некоторые офицеры, преимущественно генерального штаба (Н.Н. Янушкевич, А.С. Лукомский, Д.Ф. Филатьев и др.), из служащих в Главных управлениях Военного министерства, во главе с генералом Василием Иосифовичем Гурко. К этому кружку примыкали свыше генералы Поливанов А.А. и Мышлаевский А.З.

Конституционные собрания происходили сперва на квартире генерала В.И. Гурко. Особенным вниманием хозяина дома пользовался Генерального штаба полковник Василий Федорович Новицкий, который в составе небольшой группы революционно настроенных офицеров издавал в 1906 году газету “Военный Голос”, закрытую после обыска и ареста членов редакции» {25}.

Н.А. Степанов прямо называет учредителями «Военной ложи» А.И. Гучкова и генерала В.И. Гурко.

Имеются любопытные, но противоречивые сведения по этому делу в опубликованных позднее эмигрантских воспоминаниях генерала В.А. Сухомлинова, бывшего военного министра царского правительства, который писал следующее:

«Когда я принял министерство [2], мне и в голову не приходило, что вне этого ведомства народилась еще какая-то комиссия вне ведения военного министра, состоящая из военных чинов под председательством Гучкова, при Государственной Думе. Совершенно случайно я узнал об этом; список участников, 8 или 10 человек, был вскоре у меня в руках. В нем, между прочим, значился генерал Гурко, редактор истории японской кампании, полковник барон Корф и др. чины военного ведомства.

Я доложил об этом Государю, как о факте ненормальном, и о том, что все эти чины давно уже стоят во главе списков кандидатов на различные должности, а потому просил разрешения по мере открытия вакансий всех их выпроводить из столицы. Государю этот выход очень понравился, он улыбнулся и сказал:

– Вполне одобряю – так и сделайте.

Я так и сделал: открывшаяся вакансия первой кавалерийской дивизии в Москве была предоставлена генералу Гурко…» {26}.

Относительно дальнейшей деятельности в этот период указанной выше нами масонской организации генерал Н.А. Степанов отмечал: «Одновременно собрания “Военной ложи” были взяты под надзор полиции, в военных кругах Петрограда пошли разговоры “о наших младотурках”. В правительственных кругах генерала Гурко называли “красным”. Вследствие этого работа народившихся масонских лож, в том числе и военной, замерла – ложи “заснули”. Но это не помешало существованию младотурок среди офицеров, главным образом Генерального штаба» {27}.

Утверждение генерала Н.А. Степанова, что «работа народившихся масонских лож, в том числе и военной, замерла», не вполне соответствует действительности. Масоны действовали чрезвычайно конспиративно. Известный историк Б.Н. Николаевский собрал множество тому доказательств. Так, например, он приводит любопытную запись беседы с известным масоном А.Я. Гальперном, который свидетельствовал о методах работы масонских лож: «Я сам вошел в ложу, кажется, в 1911 году. Привлекли меня Керенский и Барт, присяжный поверенный, сын Г.А. Лопатина. Во время первых разговоров речь шла о моем отношении к вопросу о желательности создания организации, которая согласовывала бы действия разных политических партий, поскольку они борются против самодержавия, и не думаю ли я, что моя принадлежность к одной из партий может явиться причиною вступления в такую организацию? Когда выяснилось мое положительное отношение к этим задачам и моя готовность вступить в такую организацию, мне поставлен был вопрос, не смутит ли меня несколько необычная форма новой организации, которая стремится к объединению людей на необычной в России основе – морального сближения. Попутно – правда, очень поверхностно – было упомянуто, что вступление в ложу связано с некоторым ритуалом, и здесь же было сделано предложение вступить в эту организацию» {28}.

Далее, описав ритуал обряда, масон А.Я. Гальперн продолжал:

«Когда с моих глаз сняли повязку, я увидел, что на собрании присутствуют: Демьянов (впоследствии товарищ министра юстиции), член Государственной Думы Виноградов, Керенский, Барт, Яков Яковлевич Брусов – петербургский архитектор, А.И. Браудо, Сергей Дмитриевич Масловский (Мстиславский), Переверзев (позднее министр юстиции), Макаров. …

Конспирация в организации выдержана была очень последовательно и строго. Члены одной ложи не знали никого из других лож. Масонского знака, по которому масоны в других странах опознают друг друга, в России не существовало. Все сношения ложи с другими ячейками организации происходили через одного председателя ложи – Venerabl’я. Членов ложи, которые раньше состояли в различных революционных организациях, поражала выдержанность и последовательность конспирации. Позднее, когда я был секретарем Верховного Совета и знал по своему положению почти всех членов лож, мне бывало почти смешно видеть, как иногда члены разных лож меня же агитировали в духе последнего решения Верховного Совета, не догадываясь, с кем имеют дело» {29}.

Далее А.Я. Гальперн подчеркивал роль Верховного Совета масонов в России:

«Создавая новые ложи, Верховный Совет пытался группировать их по роду занятий. Именно таким образом были созданы ложи думская, военная, литературная. Особенно важное значение в жизни организации имела Думская ложа, руководству которой Верховный Совет уделял исключительно большое внимание. В нее входили депутаты Ефремов, Коновалов, Орлов-Давыдов, Демидов, Виноградов, Волков, Степанов, Колюбакин, Некрасов, Керенский, Чхеидзе, Скобелев, Гегечкори, Чхенкели (стоял вопрос о привлечении Головани, но его кандидатура была отклонена, так как Керенский высказался против, он считал его болтуном), – кажется все. Задачи этой группы во многом аналогичны задачам Прогрессивного блока 1915–1917 гг., только с левым уклоном…