Отряд особого назначения. Диверсанты морской пехоты - Макар Бабиков Страница 7

— К нам поступил сигнал, который, возможно, касается группы на Мегерее. Сёдерстрем, находящийся с напарниками в Сюльте-фьорде, донес, что в Хоннингсвоге, по слухам, арестовано двое русских и двое норвежцев.

— Вы полагаете, что это люди из той группы?

— Такая вероятность не исключена.

— Где еще один, ведь на берегу осталось пятеро? — Визгин знал, что Головко четко помнит все детали, о которых ему доложено или он прочитал.

— Мог по каким-то причинам отколоться. Нам остается пока только предполагать.

— Почему в Хоннингсвоге? Это же не Опнан, где группа высаживалась.

— Этот поселок находится тоже на Мегерее. Мы вам показывали его фотопанораму. Возле него у немцев береговая батарея. Он недалеко от Опнана, на южном берегу Камё-фьорда. Мы забрасывали людей в безлюдное и недоступное место, но они могли выйти туда в поисках пищи. А возможно, наткнулись на дозорные суда либо на патрули на суше.

— Вы не задумывались, почему так долго не было никаких сигналов о захвате людей?

— А если они все это время прожили в Опнане?

— Но у них не было продуктов…

— Не исключено, что ребятам удалось отыскать рыбацкие запасы. Норвежцы часто оставляют в домиках на берегу или в тундре топливо и пищу.

— Но если люди захвачены, то почему молчат немцы?

— Они и после захвата Коваленко сидели, как с водой во рту, около трех недель. Обдумывают, что делать дальше, подыскивают выгодный вариант.

— А что они могут нам подкинуть?

— Подать сигнал от разведчиков, чтобы им помогли, сняли… А на съемке снова отловить.

— На это они сейчас не пойдут, — Головко не согласился с предположением начальника отдела, — слишком много времени прошло. И с Коваленко нашумели…

В печати публиковались снимки командира советской подводной лодки Коваленко в форме немецкого офицера и его обращение к подводникам перестать воевать за большевиков и за Советскую власть, переходить на сторону фюрера. Этих сообщений было так много, что стало трудно отделить правду от фальши.

— Когда в прошлый раз я докладывал вам сообщение из Центра о пленении Коваленко, у меня не было полного текста документа от английского военного атташе генерала Макфорлана. Теперь почтой пришло письмо. Я его внимательно изучил.

— Есть там что-то новое? — Головко внимательно посмотрел Визгину в глаза.

— В принципе, отличия нет, но некоторые детали обозначились четче. О нашей группе сказано так: «Его расспрашивали в подробностях, и он, очевидно», — я подмечаю это место в сообщении, — Визгин даже сделал короткую паузу, сделав ударение на слове «очевидно», — «дал некоторые сведения о небольшой группе людей, которых он пытался высадить с лодки вблизи Мегерея (но которые с тех пор, по слухам, утонули) и которым он указал, куда направиться, и о путях сношения с ними».

— Кроме Коваленко, дать немцам сведения о группе никто не мог. Но раз источник знает и сообщает о группе, значит, разговор о ней на допросе шел. И нам теперь даже неважно, по своей ли инициативе об этом сказал Коваленко или его к этому принудили.

— Если, конечно, группа или кто-то из нее не попал сразу к немцам. — Визгин дал командующему другое направление для размышлений.

— Но ведь источник не дает ни малейшего намека на захват группы. Более того, он сообщает, хотя и, по слухам, о ее гибели. Меня в этой части сообщения вот что настораживает: будто бы Коваленко указал, куда должны направиться высаженные и о путях сношения с ними. Откуда он это знает?

— От наших людей получить эти сведения не мог, даже от Сутягина. Он знал точное место высадки — Опнан. Ему было вполне понятно, что с таким количеством груза разведчики далеко переместиться не могли. О способах связи он мог только предполагать, так как видел радиста с рацией. Другие каналы связи не могут быть ему известны. — Визгин справедливо отвел подозрения от своих людей.

— Теперь давай поразмыслим над тем местом в сообщении, где говорится, что люди из группы, по слухам, потонули. Откуда они? Автор сообщения, видимо, находится в тесной связи с германской разведкой. С момента захвата Коваленко до поступления информации к нам прошло восемь дней. Сигнал — и довольно подробный — должен был из Северной Норвегии прийти в Берлин, там на каком-то этапе попасть к английскому сотруднику, оттуда его передали в Лондон, а затем в Москву. Двигался он удивительно быстро. Далее, — рассуждал Головко, — сведения об утонувшей группе шли одновременно с сообщением о захвате Коваленко и его показаниях. Значит, в Берлин они поступили тоже из Норвегии. Об этом либо сказал сам Коваленко, чтобы отвести немцев от поиска разведчиков, либо немцы ходили к Опнану и видели трупы погибших. А возможно, утонувших море выбросило на берег, тела их видели норвежцы, а от них узнали немцы… — Головко на минуту прервал свои размышления.

— В Опнане зимой людей не бывает, мы потому и забрасывали туда группу. Если норвежцы увидели тела погибших, да тем более своих соотечественников и русских, они об этом немцам не сказали бы.

— Могли ведь оказаться и сотрудничающие с немцами.

— Не исключено. Но за такой короткий срок эти сведения столь длинный путь не прошли бы, — не согласился Визгин с предположением командующего.

— Значит, надо думать, в Берлин они пришли с первыми материалами допроса Коваленко. Если бы немцы сразу сходили к Опнану и видели погибших, сообщение о их гибели пришло бы категоричное. Зачем ссылаться на сомнительные слухи? Кроме того, они бы на Мегерее устроили облаву или оставили засаду. Скорее всего следует предположить, что автор слуха — Коваленко.

— К такому мнению приводит логика рассуждений, товарищ командующий, — согласился Визгин.

— О чем еще сообщает Макфорлан?

— Коваленко расспрашивали о путях, по которым норвежцы получают и передают союзникам сведения о судоходстве и о способах взаимодействия русского флота с британским. По мнению передавшего информацию, немцы в последнее время подслушивают радиопереговоры между советскими подводными лодками и берегом.

— Это очень важная информация. Я скажу Кучерову, чтобы подготовили соответствующие контрмеры. А вы примите участие в их подготовке.

— Будет исполнено.

— К задаче, которая возникла перед нами этой выброской, — продолжал Головко, — добавилось еще одно неизвестное.

— Когда это случилось, мы не сбрасывали со счетов возможную неудачу. Но мы не теряли надежды, что люди живы.

— Если захвачено четверо, то среди них находится кто-то из моряков лодки.

— Наши разведчики живыми не сдаются. Они знают, что им пощады не будет. В прошлом году Ойен приставил ствол ко лбу. Совсем недавно Шеремет сам попросил пистолет, чтобы решить свою судьбу. Отряд не породил ни одного пленного.

— Но сейчас кто-то есть… — Головко недоговорил фразу, сказав ее неопределенным, ни утвердительным, ни вопросительным, тоном.