Дж. Д. Сэлинджер. Идя через рожь - Кеннет Славенски Страница 7

При поступлении в колледж Сэлинджеру было почти двадцать лет — к этому времени он превратился в симпатичного юношу с вечной озорной улыбкой на лице. При росте в шесть футов пять дюймов и стройном сложении он сразу привлекал к себе внимание. Ярче всего студенткам запомнились не смуглое лицо или черная шевелюра, а глаза — глубоко посаженные, темно-карие, проницательные.

В Урсинус-колледже образца 1938 года такая внешность не могла не производить впечатления на девушек. Сорок семь лет спустя одна из выпускниц колледжа вспоминала: «Джерри забыть непросто. Он был красивым, обходительным, много повидавшим столичным жителем в черном приталенном пальто… совсем не похожим на остальных парней. Его едкие шуточки приводили нас в настоящий восторг. Девчонки мигом теряли от него головы»'.

В колледже интересы Сэлинджера девушками отнюдь не ограничивались. Из восьми выбранных им предметов четыре имели прямое отношение к словесности: он записался на курсы по английской и французской литературе и на два разных писательских курса. В газете колледжа «Урсинус уикли» у него вскоре появилась своя колонка — сначала она называлась «Мысли компанейского второкурсника. Загубленный диплом», но потом стала выходить под заголовком «Дж. Д. С. Загубленный диплом».

Тематика колонки была самой разнообразной: от бойких комментариев по поводу событий студенческой жизни до неизменно ехидных театральных рецензий. Уже в ту пору Джерри критически отзывался о романах, в которых находил «липу». Так, о Маргарет Митчелл он писал: «Да простит меня Голливуд, но я бы посоветовал романистке наградить мисс Скарлетт О’Хару легким косоглазием, щербатой улыбкой или ножкой девятого размера». Об Эрнесте Хемингуэе, с которым он впоследствии подружился, Сэлинджер писал не менее пренебрежительно: «Хемингуэй завершил свою первую большую пьесу. Будем надеяться, что вещь вышла стоящая. А то со времен «И восходит солнце», «Убийц» и «Прощай, оружие!» он как-то обленился и все больше несет чепуху».

Разумеется, написанное для «Урсинус уикли» еще не имеет ничего общего с настоящей литературой. Но при всем при том колонка «Загубленный диплом» стала первым для Сэлинджера опытом печатных публикаций. Более того, она нашла своего читателя — и не важно, что этот читатель часто бывал разочарован.

Из газетных текстов разве что один, ранний, имел хотя бы отдаленное отношение к личным переживаниям Сэлинджера, а именно к его решению поступить в Урсинус-колледж. Он опубликован ю октября 1938 года и озаглавлен «Рассказ»: «Жил-был парень, который замучился отращивать усы. Тот же самый парень не хотел работать на своего папочку — и ни на какого другого бессмысленного дядьку тоже не хотел. Поэтому он и взял и снова пошел в колледж».

Хотел Джерри работать на «папочку» или не хотел, но, отучившись всего семестр, он вернулся в Нью-Йорк. Несмотря на то что оценки в Урсинус-колледже у него были неважные, Сэлинджеру там невероятно понравилось. О самом колледже и о проведенном в его стенах времени он всегда отзывался наилучшим образом. В конце концов именно там он принял решение сделать своей профессией писательство. Теперь, чтобы воплотить это решение в жизнь, ему требовались уверенность в себе, убежденность в собственной правоте… и помощь близкого человека.

У родителей Сэлинджер поддержки не искал — он просто поставил их перед фактом, что намерен стать писателем. Мать, как всегда, полностью одобрила выбор сына, отец же отнесся к нему скептически.

В 1938 году Соединенные Штаты еще полностью не оправились от последствий Великой депрессии. Все девять кризисных лет Соломону удавалось уберечь семью от царивших вокруг нищеты и отчаяния. Видя, как терпят крах даже самые талантливые предприниматели, он понимал: и ему тоже в любой момент может грозить разорение. Поэтому решение Джерри казалось Соломону безответственным и рискованным. Если трещина в отношениях между отцом и сыном к этому времени уже существовала, то теперь она стала только шире. Даже много лет спустя Сэлинджеру трудно было простить отца за близорукость и неверие в сына.

Помощь пришла Сэлинджеру не от родителей, а от постороннего поначалу человека. В Вэлли-Фордж у Джерри был приятель Уильям Фейсон, живший в Нью-Йорке на Стейтен-Айленде. Когда Сэлинджер заканчивал учебу, Фейсон — он выпустился из училища раньше — познакомил его со своей старшей сестрой.

Элизабет Мюррей, как звали сестру, долго жила в Шотландии и как раз только что вернулась оттуда с мужем и дочерью десяти лет. Утонченная тридцатилетняя особа, прекрасно образованная и повидавшая мир, совершенно покорила Сэлинджера и в скором времени стала для него главным авторитетом. Элизабет со своей стороны полностью поддерживала его выбор.

Они проводили долгие вечера в кафе и ресторанах Гринич-Виллидж за разговорами о литературе и о первых писательских опытах Сэлинджера. Он читал ей свои рассказы, она предлагала варианты их улучшения. По совету Элизабет Сэлинджер начал читать Фрэнсиса Скотта Фицджеральда, в котором нашел родственную душу, а не только пример для подражания.

Элизабет Мюррей вошла в жизнь Сэлинджера в тот момент, когда ему особенно нужны были помощь и сочувствие, — за это он всегда испытывал к ней глубокую благодарность. Доверительная дружба между ними сохранялась многие годы.

К концу 1938 года Сэлинджер окончательно решил стать профессиональным писателем. В качестве уступки родителям он согласился снова взяться за учебу — на сей раз чтобы учиться писательству.

В январе 1939 года Сэлинджер записался на два курса в Колумбийский университет. Сочинять рассказы студентов учил редактор журнала «Стори» Уит Бернетт, а поэтическое мастерство преподавал поэт и драматург Чарльз Хэнсон Таун. Сэлинджер к тому времени еще колебался, какому словесному жанру себя посвятить. Любитель театра, он вполне видел себя автором киносценариев, но писать рассказы ему было не менее интересно. Поэтому он и занялся сразу двумя предметами — и в том и в другом наставниками были признанные мастера, разительно отличавшиеся один от другого в смысле стиля и общего подхода к творчеству.

Уит Бернетт любил рискованные предприятия. В 1931 году, в самый разгар Великой депрессии, он со своей тогдашней женой Мартой Фоули затеял издавать в Вене журнал «Стори». В 1933 году супруги перебрались в Нью-Йорк, где их редакция обосновалась на Четвертой авеню. По замыслу Бернетта, журнал «Стори» должен был знакомить публику с произведениями молодых талантливых писателей — как правило, теми, что были отвергнуты более консервативными и массовыми изданиями. Эстетическое чутье Бернетта обычно не подводило — именно он открыл миру таких авторов, как Теннесси Уильямс, Норманн Мейлер и Трумэн Капоте. В 1939 году, при весьма скромном тираже около 21 тысячи экземпляров и вечно шатком финансовом положении, «Стори» высоко котировался в писательских кругах и считался самым актуальным литературным изданием.

В противоположность Бернетту, Чарльз Хэнсон Таун являл собой воплощение солидности. К 1939 году, в свои шестьдесят один, Таун отметился едва ли не во всех мыслимых областях словесности. Зарабатывал он редакторством, поочередно и весьма успешно возглавляя ряд широко известных журналов, в том числе «Космополитен», «Макклюрс» и «Харпере базар». При всей загруженности редакторской работой он всегда находил время писать.