Военное искусство Александра Великого - Джон Фредерик Чарльз Фуллер Страница 7

Пытаясь противостоять Филиппу, он убеждал афинян осознать опасность и выставить армию, готовую сражаться там, где необходимо. Он поносил их за то, что они не хотели рисковать своими шкурами в войне и не хотели пожертвовать своими кошельками и собрать армию наемников, которая сражалась бы за них. В 351 г. до н. э. он ругал их такими словами: «Вот и вы, если узнаете, что Филипп в Херсонесе, туда постановляете отправить помощь; если узнаете, что он в Пилах, и вы туда; куда бы он ни пошел, вы бегаете вслед за ним туда и сюда и даете ему начальствовать над вами, но сами не нашли никакого полезного решения относительно войны и до событий вы не предвидите ничего, пока не узнаете, что дело или уже совершилось, или совершается. А сейчас у вас дела дошли до такого позорного состояния, что из военачальников каждый по два, по три раза судится у вас по делам, которые караются смертной казнью, с врагами же ни один из них не имеет решимости хоть раз сразиться с опасностью быть убитым, – но будущее нам нужно предугадывать, надо знать хорошенько, что вам будет плохо, если вы не будете относиться к делу с вниманием и не пожелаете выполнять необходимых мероприятий» (1-я Филиппика. Пер. С.И. Радцига).

Тем временем Священная война закончилась ничем. В 350 г. до н. э. фиванцы, теперь уже столкнувшиеся с финансовыми трудностями, обратились к Артаксерксу III (358–338 гг. до н. э.) за денежной помощью; он живо откликнулся и послал им 300 талантов. Затем в следующем году олинфяне, хотя они раньше обещали не вести никаких дел с Афинами через голову Филиппа, обратились к Афинам и Демосфену, подначивая афинян выступить против Филиппа. Афины откликнулись на призыв, заключили союз с Олинфом и выслали ему на помощь не слишком подходящее для этой цели войско. Затем, вероятно вследствие интриг Филиппа, афиняне были вовлечены в дела Эвбеи. Когда они попали в эту ловушку, Филипп летом 348 г. до н. э. двинулся на Олинф, и город сдался ему благодаря предателям, которых он заранее там разместил. После этого он мог обратить свою силу против Фракии и, перед тем как вторгнуться в Центральную Грецию, выразил столь горячее желание мира и такое дружеское расположение к Афинам, что Афинское собрание его приветствовало, начав с ним переговоры, и в 346 г. до н. э. по предложению Филократа направило посольство в Пеллу, которое было благосклонно принято Филиппом. По условиям мирного договора было достигнуто согласие в том, что Филипп оставит за собой Амфиполь и не будет вмешиваться в дела Херсонеса, пока они не касаются Кардии – союзника Македонии; и, хотя посольство и хотело спасти фокийцев, Филипп отклонил их просьбы, поскольку уже решил, как ему поступить в данном случае. Посольство возвратилось в Афины, и условия были приняты народным собранием. На имея другого выбора, кроме как принять поставленные условия или продолжать войну, афиняне и их союзники проголосовали в пользу мира; затем посольство вновь направилось в Пеллу, чтобы заручиться клятвенным обещанием Филиппа и его союзников, и, получив его, отправилось обратно. Однако послы еще не достигли Афин, когда пришло известие, что Филипп вторгся в Фермопилы. Собрание, немного этим смущенное, поблагодарило Филиппа и обратилось к фокийцам с призывом отдать храм Аполлона жителям Амфиктионии и разоружить их армию. Но тут внезапно пришла весть о том, что Фалек, стоявший во главе армии фокийцев в Фермопилах, пропустил Филиппа. Это вызвало панику в Афинах, и в третий раз послы поспешили в Пеллу, чтобы улестить Филиппа всеми возможными способами. Либо Фалек исчерпал свои средства и не мог долее содержать отряд наемников, либо – что более вероятно – был подкуплен Филиппом.

Судьба фокийцев решилась на Совете Амфиктионии. Их города сровняли с землей, они обязывались ежегодно выплачивать средства в счет возмещения тех сокровищ, которые они захватили; а их голоса в Совете Амфиктионии были переданы Филиппу, которому предоставили честь быть председателем на открывающихся Пифийских играх.

Из-за того, что между городами-государствами постоянно тлела междоусобная вражда, а их внешняя политика определялась эмоциональными выступлениями в Совете, – Филипп, искусный в ведении войны и последовательный в проведении внешней политики, – сумел превратить Македонию из темного полуварварского государства в ведущую мощную державу. Настолько велики были его достижения, что в год его триумфа Исократ, к этому времени уже девяностолетний старец, обратился к тезисам своего «Панегирика» 380 г. до н. э. и в «Филиппике» предложил Филиппу Панэллинскую программу.

«Мы воюем друг с другом из-за пустяков, – писал он, обращаясь к Филиппу, и добавлял, что для Эллады нет иного пути жить в мире, «кроме желания ведущих государств прекратить взаимные недоразумения и ссоры и перенести войну в Азию. Поэтому, – продолжал он, – я намереваюсь посоветовать тебе стать хранителем гармонии [24]в Элладе и вождем военной экспедиции против варваров (то есть персов). Употреби убеждение в одних случаях и примени силу в других; однако те, кто мыслят трезво, не должны начинать войны в стране царя, пока кто-нибудь не замирит эллинов и не заставит отказаться от их теперешней глупости».

Он призывал Филиппа не обращать внимания на тех, «кто бесчинствует с трибун (то есть ораторов) и кто рассматривает мир, который идет на пользу обществу, как ущемление собственных личных интересов», но действовать так, чтобы «заслужить доверие эллинов и устрашить врагов». Он полагал, что если будет установлен прочный мир между главными государствами – Афинами, Спартой, Фивами и Аргосом, то более мелкие полисы вынуждены будут последовать их примеру.

Исократ иронически отзывался о кажущемся могуществе персов, говоря об экспедиции Кира и Клеарха: «Все согласны, что они нанесли сокрушительное поражение всему войску Царя, как если бы они сражались против персидских женщин». Он напоминает Филиппу, что ему не придется искать людей для военной службы, ибо «таково положение Эллады, что легче набрать лучшее и более сильное войско из странствующих бродяг, чем из оседлых граждан».

Он играет на самолюбии Филиппа, вспоминая деяния Геракла, и особо подчеркивает его «умственное превосходство»; Геракл, указывает он, «превосходил всех своих предшественников не столько силой, сколь мудростью, добрыми устремлениями и справедливостью». «Попытайся, – пишет он, – стать похожим на него, ибо тебе необязательно искать примеры в чужих странах, обратись к примеру собственных своих предков». После этого он вновь призывает Филиппа стать, как его предок, умным и дружески расположенным к людям, каковое расположение он уже проявил в отношении эллинов.

Памфлетист полагает, что для того, чтобы завоевать Персию, Филиппу следует сначала освободить покоренные ионийские города: «Обещай им свободу, и пусть твое слово облетит всю Азию и взорвет нашу империю, так же как и империю лакедемонян». Покончив с этим, советует он далее Филиппу, надо разрушить все персидское царство, а если не получится, то, по крайней мере, отобрать у персов как можно больше территории, затем построить города на всем завоеванном пространстве и заселить их колонистами из числа тех, кто сейчас бродит по Греции в поисках пропитания и страшит всех, кто им встретится. «Если мы не предоставим им надлежащих условий для жизни, их количество будет все возрастать и они станут для эллинов несчастьем еще большим, чем варвары. Их надо поселить на границах Эллады, чтобы они стали барьером для внешних вторжений».