Охотники за партизанами. Бригада Дирлевангера - Иван Ковтун Страница 7

Впрочем, обязанности инструктора не вполне удовлетворяли Дирлевангера. В апреле 1917 г. он добровольно вновь оказался на линии фронта в качестве командира 2-й пулеметной роты 123-го полка 7-й дивизии. Дирлевангер руководил этим подразделением до октября 1918 г. Как было указано выше, соединение к этому времени оказалось на Восточном фронте. 2 октября 1918 г. Дирлевангер получил новое назначение — исполняющего обязанности командира II батальона 121-го полка [53]. К этому моменту полк занимал позиции на Дону, участвовал в строительстве фортификационных сооружений, нес гарнизонную службу, обеспечивал похоронные мероприятия, охранял железнодорожные коммуникации [54].

К. Инграо замечает, что «Восточный фронт Великой войны был настоящей лабораторией по разжиганию расовой ненависти. Многочисленные письма немецких солдат пестрят сообщениями о нечистоплотности, неполноценности, примитивном характере местного населения. На эти "наблюдения" накладывались социал-дарвинистские теории и убежденность в якобы неизменном характере присущих "восточным народам" негативных черт» [55].

9 ноября 1918 г. рейхсканцлер принц Макс объявил об отречении германского императора. Германская империя рухнула, а ее войска — зачастую беспорядочно — ринулись на родину. Для Дирлевангера и его батальона война закончилась 29 декабря 1918 г. демобилизацией в Бад-Мергентхайме. С ноября 121-й полк приступил к передислокации железнодорожным транспортом на родину — через Украину, Румынию и Венгрию (первыми убыли II и III батальоны, а I батальон и полковой штаб последовали за ними в начале весны 1919 г.).

Вспоминая то мрачное для большинства немцев время, генерал-полковник Э. Людендорф писал: «Германия, лишенная твердого управления и какой бы то ни было воли и оставшаяся без своих монархов, развалилась, как карточный домик. Исчезло все, для чего мы жили и за что истекали кровью в течение тяжелых четырех лет. У нас больше не было Отечества, которым мы могли бы гордиться. Государственный и общественный порядок был уничтожен. Всякий авторитет пал. Хаос, большевизм и террор — эти звучащие не по-немецки и не немецкие по своему существу слова совершали свой въезд в Германское Отечество… Этапные части, в том числе войска на территории оккупированных на западе и на востоке областей, в которых переворот также был хорошо подготовлен, забыли дисциплину и порядок и сломя голову, грабя по дороге, устремились домой» [56].

Сказанное в известной мере относится и к части, в которой служил Дирлевангер. Путь в Германию для батальонов 121-го полка вовсе не был простым. Один из однополчан Дирлевангера описывал эти события не без доли патетики: «После того, как вспыхнула революция, наш батальон выдвинулся из южной России на Родину. В Румынии мы едва избежали интернирования. Лейтенант Дирлевангер решил продолжать марш во что бы то ни стало, чтобы вернуться в Отечество. Военнослужащие других рот, некоторые из которых открыто выражали недовольство своими офицерами, добровольно перешли в подчинение лейтенанта Дирлевангера. И он привел их домой, несмотря на чудовищные условия и многочисленные опасности, сумев сохранить дисциплину. Редко к какому другому офицеру солдаты относились так же, как к Дирлевангеру, нашему настоящему боевому товарищу. Он сумел спасти от интернирования 600 человек» [57].

Возможно, что горечь поражения для Дирлевангера хотя бы отчасти скрасила итоговая аттестация, данная ему 20 июня 1919 г. командованием 7-й вюртембергской ландверной дивизии: «Лейтенант резерва Дирлевангер — превосходный пулеметный офицер, который всегда проявлял особый интерес к оружию. Он отлично зарекомендовал себя и как преподаватель, и как ротный командир. Таким образом, обладая глубокими знаниями, личной храбростью, он был прекрасным примером для своих подчиненных» [58].

Печальное для Германии окончание Первой мировой войны и демобилизация вовсе не поставили, как следовало бы ожидать, точку в военной карьере Дирлевангера. Он не успел еще вернуться из России и покинуть казармы своего полка, как страну охватили революционные беспорядки, инициированные левацки настроенными кругами, ориентировавшимися на «мировую революцию».

Серьезную опасность представляли собой радикальные марксисты из «Союза Спартака». Под руководством своих лидеров, Розы Люксембург и Карла Либкнехта, эта экстремистская группировка еще в 1917 г. выделилась из Независимой социал-демократической партии Германии, а в канун 1919 г. стала ядром Коммунистической партии Германии (КПГ). С самого начала ноябрьской революции «спартаковцы» открыто принялись призывать к «передаче власти советам» и к «созданию Германской советской республики» [59].

Ноябрьская революция в Германии, чуть позже названная националистами «ударом в спину ноябрьских преступников», началась с бунта левацки настроенных матросов различных судов в Киле. К 3 ноября восстание переросло в общее вооруженное выступление флота и образование «совета рабочих и матросов».

С 5 ноября «рабоче-солдатские советы» образовались в Гамбурге, Мобеле, Мюнхене, Лейпциге и других городах, и, наконец, беспорядки перекинулись в Берлин. В столице также был создан «совет рабочих и солдатских депутатов», который поддержали радикальные элементы в армейских частях.

В этих условиях, как уже отмечалось выше, рейхсканцлер принц Макс Баденский опубликовал официальное сообщение о решении Вильгельма II отречься от престола и о назначении рейхсканцлером вождя социал-демократов Фридриха Эберта.

Созданное социал-демократическое правительство вовсе не желало какого-либо продолжения революции, справедливо опасаясь того, что ситуация может перерасти в хаос. Исходя из этого, Эберт выступил решительно против дальнейшего вмешательства «советов» в государственные дела, против контроля деятельности правительства со стороны исполкома берлинского «совета», против требований о «всеобщем вооружении пролетариата» и национализации предприятий.

Между тем к концу второй недели революции «спартаковцы» и другие левые радикалы спровоцировали забастовки в Верхней Силезии и в Рейнско-Вестфальской области, а затем на ряде берлинских предприятий.