Узда для Троцкого. Красные вожди в годы Гражданской войны - Сергей Войтиков Страница 7

Стала предметом современных исследований Дискуссия о необходимости сохранения ВЧК, развернувшаяся летом 1918 и закончившаяся в преддверии Восьмого съезда РКП(б) 1919 г.

И.С. Ратьковский исследовал политику массового красного террора в Советской России в 1918 г., нашедшую свое выражение прежде всего в деятельности ВЧК и местных чрезвычайных комиссий. И.С. Ратьковский справедливо подчеркнул, что красный террор не ограничивался рамками 1918г., однако «именно этот период дает наиболее четкую картину воплощения идеи политического и классового, отчасти социально-экономического террора». Дискуссии о судьбе ВЧК в конце 1918 — начале 1919 г. И.С. Ратьковский посвятил главу своего исследования и сделал следующий вывод: «Толчком к началу [дискуссии] послужило выявление нескольких сотен случаев злоупотребления своим служебным положением при проведении красного террора сотрудниками чрезвычайных комиссий. В условиях резкого увеличения полномочий ЧК и слабого контроля над их деятельностью многие чекисты не выдерживали испытания властью. Массовый характер подобных преступлений выявил серьезные недостатки в системе чрезвычайных комиссий». По мнению И.С. Ратьковского, «…Чрезвычайные комиссии, хотя и оставались карающим мечом советской власти, но их роль в репрессивной политике снизилась по сравнению с 1918 г. За 9 месяцев (июнь 1918 г. — февраль 1919 г.) органами ВЧК было расстреляно на территории 23 губерний 5496 человек. С учетом губерний Северного Кавказа и северо-западных районов России эти показатели могут быть увеличены до 8–9 тыс. человек. Таковы были итоги осуществления политики красного террора в 1918 г. Дискуссия о ВЧК изменила характер карательной политики Советского государства [курсив наш. — С. В.]. За последующие 9 месяцев количество расстрелянных в пределах указанных территорий было почти в 3 раза меньше. Прежняя политика превентивного красного террора, как террора прежде всего со стороны чрезвычайных комиссий, ушла в прошлое и на территории Центральной России в подобных масштабах уже не применялась».

Д.С. Новоселов в ряде статей проанализировал дискуссию в контексте внутрипартийной борьбы в Советской России, сделав вывод о том, что за фасадом этой дискуссии скрывалось стремление лидеров РКП(б) вывести ВЧК из-под непосредственного подчинения В.И. Ленина, если не ликвидировать ВЧК в качестве «одного из главных рычагов власти» председателя советского правительства.

Е.Г. Гимпельсон и Б.В. Павлов затронули проблемы, связанные с местом и ролью ВЧК — ГПУ — ОГПУ в системе государственных и партийных органов Советского государства, в своих фундаментальных исследованиях становления и эволюции советской политической системы. Е.Г. Гимпельсон в исследовании становления и развития советского государственного аппарата изучил основные аспекты взаимо- и противодействия ЧК, с одной стороны, местных советских органов, Наркомата юстиции, НКВД РСФСР и революционных трибуналов — с другой; сделал важный вывод о том, что, «как и в других областях государственной жизни, процесс строительства функционирования чрезвычайных комиссий не был однозначным и прямолинейным. Изменения военно-политической обстановки непосредственно влияли на объем полномочий этих органов». Б.В. Павлов поставил вопрос о взаимоотношениях ЦК РКП(б) и ВЧК в годы Гражданской войны. Однако, поскольку для Е.Г. Гимпельсона и Б.В. Павлова ВЧК — частный вопрос, история этой комиссии как политического института не была исследована в их монографиях в полном объеме.

Общий контекст дискуссии помогают воссоздать исследования по истории ВЧК и ее местных органов в целом. О.И. Капчинский в монографии о кадрах ВЧК изучил противостояние Ф.Э. Дзержинского с партийной коллегией ВЧК под руководством Я.Х. Петерса, сделав в том числе следующий важный вывод: исход этого противостояния был предопределен резким снижение процента латышей в ВЧК в начале 1919 г. На двух полюсах современной отечественной историографии находятся созданные: в рамках советского историографического канона биографические публикации А.М. и А.А. Плехановых, в рамках критической традиции 1990-х — начала 2000-х гг. — монографии А.Г. Теплякова.

Основной фактологический массив о «кризисе ВЧК» собран, однако представляется целесообразным проанализировать данную внутрипартийную дискуссию в контексте противостояния в верхушке РКП(б), развернувшегося после ранения В.И. Ленина.

Принципиально новый ракурс исследований по проблеме — в статьях Т.А. Филипповой об образе «советского бонапартизма», Е. Алексеева и Е. Бурденкова о ценных указаниях по увековечению «светлой» памяти Я.М. Свердлова. В статье Т.А. Филипповой анализируется история трактовки «советского бонапартизма» в двух аспектах: как «продукта» страха части постреволюционного общества и как важного фактора в системе представлений советской властной верхушки. Исследовательский материал демонстрирует, как бонапартистская схема порой толкала большевистских руководителей на превентивные репрессивные меры в отношении военачальников, заподозренных в «бонапартистских» амбициях и как эта же схема позволяла вполне рационально использовать сложившийся стереотип «советского Бонапарта» в своих целях. В статье Е. Алексеева и Е. Бурденкова на примере художественной коллекции Музея Я.М. Свердлова изучается механизм создания легенды о Свердлове как о большевистском вожде. Статья содержит ценные сведения для понимания советского мифотворчества.

Общую картину политической борьбы в годы Гражданской войны и третьего «коллективного руководства» позволяет восстановить лишь комплексное изучение документов советских и партийных (до июля 1918 г. наряду с большевистскими левоэсеровских) съездов, высших партийных и высших государственных органов. По сути приходится одновременно анализировать: предсъездовскую дискуссионную литературу; протоколы и стенографические отчеты заседаний всероссийских, всесоюзных съездов Советов, опубликованные максимально возможно полно; протоколы и стенографические отчеты партийных съездов и конференций, опубликованные полностью лишь в 1989 г.; протоколы заседаний большевистской и меньшевистской фракций съездов и конференций единой РСДРП, сохранившиеся частично и опубликованные фрагментарно; Программы и Уставы партии, полностью опубликованные; материалы комиссий и подкомиссий съездов и конференций, опубликованные частично; стенограммы заседаний президиумов и сеньорен-конвентов партийных съездов, президиумов конференций, опубликованные частично; протоколы заседаний ЦК РСДРП(б) — РКП(б) — ВКП(б), опубликованные за весь период, но выборочно (и в части своей утраченные); стенограммы Пленумов ЦК РКП(б) — ВКП(б) за 1920-е гг., опубликованные частично; протоколы заседаний Политбюро ЦК РКП(б) и — за более поздний период — его «особой папки», опубликованные частично; стенограммы отдельных заседаний Политбюро ЦК РКП(б) — ВКП(б), все известные из которых опубликованы; протоколы заседаний Оргбюро и Секретариата ЦК РКП(б) — ВКП(б), не опубликованные; стенограммы отдельных заседаний Оргбюро ЦК РКП(б), не опубликованные; протоколы и стенограммы отдельных заседаний ЦКК РКП(б) — ВКП(б) и ее Президиума, из которых опубликованы только совместные заседания с ЦК и Политбюро ЦК РКП(б) — ВКП(б), Собрание узаконений и распоряжений Рабоче-крестьянского правительства РСФСР и Собрание законов СССР, представляющие собой очень специфические подборки нормативных актов; протоколы заседаний СНК РСФСР и СНК СССР, опубликованные лишь за первые несколько месяцев советской власти; протоколы и стенограммы заседаний ВЦИК Советов и ЦИК СССР, опубликованные выборочно; протоколы заседаний РВС Республики, опубликованные полностью лишь в 1997 г.; протоколы заседаний РВС СССР, отдельные из которых опубликованы; протоколы заседаний Совета рабочей и крестьянской Обороны — Совета труда и обороны, лишь незначительная часть из которых опубликована в различных документальных сборниках.