Мастера секса. Жизнь и эпоха Уильяма Мастерса и Вирджинии Джонсон – пары, которая учила Америку любить - Томас Майер Страница 7

На собеседование она надела платье простое, но достаточно изысканное, чтобы не показать, как отчаянно она нуждается в этой работе. Ее темные волосы были убраны назад и стянуты в пучок. Легкий намек на розовую помаду оттенял губы. Ушла в прошлое гибкая грация юной фермерской дочки; зато появилась полностью сформировавшаяся фигура женщины в расцвете лет – женщины, которая уже многое повидала в жизни. Она мысленно составляла ответы на возможные вопросы и тренировалась модулировать голос, чтобы он звучал приятно и учтиво. В здании медицинского факультета Вирджиния вошла в маленький неприметный кабинет и стала ждать назначенной встречи с доктором Уильямом Мастерсом.

Поступив в Вашингтонский университет, Вирджиния планировала заняться социальной антропологией и изучать культурные различия между врожденными и приобретенными факторами в человеческом развитии. Но поскольку конкретной специализации в этой сфере не было, университетский куратор посоветовал ей обратить внимание на социологию. Она знала, что для оплаты обучения придется найти работу в кампусе и сбалансировать рабочее расписание с посещением занятий.

После развода с Джорджем Джонсоном Вирджиния снова стала зависеть от родителей, которые были только рады ей помочь. Но она знала, что эта помощь обойдется ей дорогой ценой – ценой свободы. Разрешить эту дилемму было невозможно, пока она не окончит колледж, не найдет стабильную работу и не станет зарабатывать достаточно, чтобы самостоятельно растить двоих детей. Она не могла положиться на Джорджа, который все еще мечтал добиться громкого успеха со своим биг-бэндом – в тот самый год, когда Элвис Пресли и рок-н-ролл изменили американскую поп-музыку навсегда! Вирджиния жаждала начать все с начала, добиться самостоятельности с университетским дипломом.

На отделении социологии работы для нее не нашлось, и ее направили в медицинскую школу, где можно было договориться о должности помощницы преподавателя. Медицина Вирджинию не интересовала, и она мало что знала о докторе Мастерсе. Его исследование в области физиологии секса держалось в строгом секрете. Вирджиния считала, что оно касается борьбы с бесплодием.

Во время собеседования 41-летний Мастерс пристально рассматривал Вирджинию – с холодной отстраненностью ученого, вглядывающегося в чашку Петри. Его внешность – темные, близко посаженные глаза, лысая макушка, окруженная коротко стриженными седеющими волосами, тонкогубая улыбка, почти гримаса – делала его старше своих лет. Мастерс задал несколько формальных вопросов о биографии и опыте кандидатки. Вирджиния отвечала с апломбом, хотя у нее не было достаточно опыта. Но для Мастерса это, казалось, не имело значения. С каждым ее ответом он становился все обходительнее, пока до нее не дошло, что она принята.

Интуитивная манера Мастерса была основана на «шестом чувстве», которое развивается у опытного врача, и оно подсказало ему, что миссис Джонсон будет идеальным компаньоном для его деятельности. Однако он очень мало рассказывал о себе или о своих планах. Мастерсу предстояло оставаться загадкой длиною в жизнь. Прием Вирджинии на работу стал первым из множества его поступков, которые приводили ее в трепет и оставляли в недоумении. Казалось, Билл Мастерс все решил для себя еще до того, как Вирджиния Джонсон открыла рот.

«Почему он выбрал меня? Я до сих пор не вполне понимаю, – вспоминала она спустя много лет после первой встречи с доктором Мастерсом. – Но вдруг я стала принцессой».

Билл Мастерс скользил по Рэйнбоу-Лейк на водных лыжах, держа на плечах красивую блондинку с развевающимися волосами. Оба махали руками восхищенным зрителям на берегу… Доктор Фрэнсис Бейкер до сих пор хранит фотографию сестры и своего соседа по общежитию медицинской школы.

Рэйнбоу-Лейк дарило редкостное чувство счастья Уильяму Хауэллу Мастерсу, молодому человеку, который знал в жизни не так уж много радостей. Летние сезоны, которые он проводил, работая консультантом туристического лагеря, были отдохновением после постоянной учебы, вначале в Гамильтон-колледже, а потом на медицинском факультете Рочестерского университета. Три года подряд Билл Мастерс после окончания занятий отправлялся в лагерь Адирондак и уезжал оттуда, когда начинался семестр, никогда не возвращаясь домой.

Однажды августовским днем 1938 года Фрэн пригласил Билла на обед в коттедж, принадлежавший его семье. Во время этого обеда младшая сестра Фрэна Джеральдина, которую все называли просто Доди, произвела на Билла неизгладимое впечатление. Он стал постоянным гостем у Бейкеров, стараясь проводить с Доди как можно больше времени. Гамильтон был чисто мужским заведением, и Биллу не хватало опыта общения с девушками. Он изо всех сил старался не показаться слишком взволнованным и косноязычным, разговаривая с Доди. «Я был не так уж хорошо подкован в искусстве ухаживания», – писал позднее Билл в своих неопубликованных мемуарах.

В долгие жаркие уикенды друзья разъезжали по озеру на шестнадцатифутовом моторном катере из красного дерева, купленном вдовой миссис Бейкер ради развлечения детей. Фрэн обычно управлял катером, пока Билл и Доди катались на водных лыжах. Но даже в этой расслабляющей обстановке Билл Мастерс окружал себя стеной, в которой позволял пробить брешь лишь немногим.

Учась в Гамильтоне, Билл проводил каникулы у своих однокурсников. «Билл не ездил на Рождество домой», – вспоминал Фрэн. Казалось, в его душе жила какая-то огромная боль, которую он всю жизнь старался преодолеть.

Отец Билла Фрэнсис Уинн Мастерс был человеком жестким, грубым и нетерпимым. Работая коммивояжером, он изъездил с женой и двумя сыновьям, Биллом и его младшим братом Фрэнсисом, весь Средний Запад. Гнев и разочарованность этим миром у Фрэнка Мастерса почему-то сосредоточивались в основном на старшем сыне и его вымышленных недостатках. Будучи мальчиком хрупкого здоровья Билл перенес два серьезных приступа септицемии – заражения крови, которые вызвали осложнение: левый глаз стал слегка косить. Это «косоглазие» стало для Билла сущим проклятием, наградив его казавшимся свирепым взором, который многих нервировал.

К двенадцати годам Билли обладал таким интеллектом, что смог поступить в старшую школу, хотя эта поспешность оказалась ошибкой. «Я был недостаточно зрелой личностью для тех испытаний, с которыми сталкивается любой старшеклассник в школе для мальчиков», – писал позднее Мастерс. В собственной семье Билл страдал от постоянных унижений. Побои были обычным делом. «Отец звал меня в спальню, запирал дверь и принимался пороть ремнем (всегда тем концом, на котором была пряжка), – рассказывал Билл. – Он избивал меня каждый месяц-полтора настолько жестоко, что мои костлявые ягодицы порой начинали кровоточить». Предсказать, когда случится очередная порка, было невозможно, и Билл чувствовал себя совершенно беспомощным. «Он повторял, что будет бить меня, пока я не встану на колени и не попрошу пощады», – писал Мастерс в мемуарах. Билл отказывался просить, и побои становились сильнее. Мать пыталась вмешаться, но сама боялась неистовой жестокости мужа.

Став взрослым, Билл вспоминал, как отец обращался с матерью: «Он командовал ей, что приготовить на ужин и как голосовать на выборах. Новую одежду нельзя было купить, пока он ее не оценит… Все решения и события должны были получать одобрение отца».