Тайные архивы русских масонов - Дарья Лотарева Страница 7

Любовь — душа всея природы, теки сердца в нас воспалить, из плена в царствие свободы одна ты можешь возвратить.

Любовь — это волшебное слово, перед которым должны распахнуться двери зачарованного замка со спящею царевною всемирного счастья, это чудесный ключ, отмыкающий даже самые заржавленные замки. «Любовь все уравнивает», — говорит масон-оратор [37]. Источник действий всякого масона «есть и должна всегда быть любовь, которая все соединяет, все приводит в согласие и все состояния уравнивает». В назидательной речи [38], произнесенной 30 октября 1821 года в одной из масонских лож, было изложено: «Мы не должны также, любезные братья, презирать людей, не наделенных богатством, из числа коих могут находиться такие, которых сам Иисус Христос избрал бы в ученики свои, если бы еще явился во плоти; кольми ж паче не должны мы поступать с ними как с самыми последними в народе для того только, что порода и состояние не дали им права на знатность и богатство; деньги и честь должны весьма низкими казаться Богу, ибо Он столь часто попускает оным доставаться в руки глупцов; совсем иначе поступал Господь наш и Мастер; никогда не избирал Он богатых в свое сообщество, мытари и рыбаки составляли двор его; сам он сказал (Мф. 11:45): «богатые уже довольны и ни в чем не имеют нужды».

Идеи о равенстве и братстве составляют сущность масонского учения. Вдохновенно пели масоны в своих песнях:

Не будь породой здесь тщеславен, ни пышностью своих чинов, у нас и царь со всеми равен, и нет ласкающих рабов, сердец масонских не прельщает ни самый блеск земных царей, нас добродетель украшает превыше гордых всех властей! [39]

Подбирая для своих повременных изданий произведения разных писателей, часто иноземных, масоны подтасовывали их в желательном для себя направлении. Между прочим, целому ряду статей по вопросу об отношении к лицам «нижнего» состояния придано именно такое освещение, чтобы подтвердить масонские правила, научающие, что благородство не в знатности происхождения, а в образе жизни каждого. «Уставленные древними портретами передние комнаты не делают никого благородным», — приводят масоны слова Сенеки из его письма к Люцию [40]. В другой статье читаем: «Нет ничего достойнее любви, как благородный, который не хочет везде выставлять себя на словах, но на деле, что он таков, и который не забывает, что и нижнего состояния люди такие же точно люди, как и он, были бы только они честны, что добродетель всех людей равно благородными и почтенными делает» [41]. В немецкой [42] масонской песне пелось:

Uns reizt kein eitler Titel an Tugend sind wir reich, der Purpur und der Kittel sind in den Logen gleich.

Масоны не устают в повторении этой истины своими и чужими словами. По франкмасонскому катехизису масон был обязан наблюдать между людьми, бывшими в экономической от него зависимости, «правду и уравнение, оказывать им снисхождение и обходиться с ними без жестокости, памятуя, что все имеют общего Владыку на небе, у которого нет лицеприятия» [43]. Словами Сенеки масоны вопрошают: «Думаешь ли ты о том, что называемый у тебя слугою человек рожден от такого же семени, как и ты, что он питается одним с тобою воздухом и что так же дышит, так же живет и умирает?» [44] «Облегчай существование твоему слуге; имей сострадание к его несчастию, делающему одного человека рабом другого человека; не стыдись, к какому бы сословию ты ни принадлежал; вспоминай, что позорит человека лишь образ жизни его», — повелевали правила истинных вольных каменщиков. «Всем сердцем и самого последнего из рабов своих по приличию потешай», — говорили другие правила [45]. Лопухин рассказывает [46] случай, бывший с ним в один из тех дней, когда он причащался. Его домашний слуга ввел его в большой гнев своею медленностью; Лопухин хотя и не причинил ему ударов, но так поносил его словами, что «побои легче бы ему, конечно, были»; слуга бледнел, дрожал, синие пятна выступили на его лице; «увидев это, — пишет Лопухин, — почувствовал всю мерзость моего поступка и, залившись слезами, бросился в ноги к моему камердинеру». Конечно, это был порыв, внезапный религиозный порыв, но порыв, вызванный сознанием, что и слуга — человек, что и ему присуще чувство человеческого достоинства. Лопухин исполнил на этот раз масонское «правило, которому следовать должно» и которое гласило: «Блюдись никого, хотя бы кто был и подлого состояния, не озлобить и старайся благосклонностью и кротостью привесть его в любовь к себе».

Если масонские законы повелевали «в гражданском обществе» считаться с установившимися в обществе классовыми, служебными и имущественными различиями, то в масонских ложах те же законы безусловно запрещали вводить между братьями какое-либо неравенство в зависимости от их общественного положения. Конечно, не все ложи строго придерживались этих законов; нередко отдельные ложи представляли из себя довольно однообразный кружок лиц из какого-либо определенного общественного слоя; например, весьма многолюдная ложа Александра благотворительности к коронованному пеликану состояла большею частью из ремесленников всевозможных цехов; были ложи аристократические, вроде ложи Елизаветы к добродетели, или ложи, где сходились люди мысли, литераторы, художники, — таковой была, например, ложа Избранного Михаила, но вообще почти каждая ложа носила известный отпечаток. Но важно, что существовали законы о необходимости равенства, что законы эти чтились и что многие ложи старались осуществить их наделе. Масонский закон же, продержавшийся с 1782 г. до закрытия масонства, повелевал: «Берегись вводить в храмах наших льстивые отличности, нами не принимаемые, оставь твои достоинства и знаки любочестия за дверьми и входи к нам с сопутником токмо твоими добродетелями; какое бы твое светское звание ни было, уступи в ложах наших добродетельнейшему; просвещеннейшему [47]; не стыдись никогда при посторонних людях человека низкого состояния, но честного, которого ты несколько минут прежде лобызал как брата; орден постыдится тебя в свою чреду и отринет тебя с твоею гордостию, да торгуеши ею в светских непросвещенных позорищах» [48].