Великий магистр революции - Яна Седова Страница 7

Охранное отделение отлично знало обо всех целях и действиях рабочей группы через своих агентов в ее составе. Одного из них — Абросимова — Гучков сразу разглядел, но при всем своем уме очевидно недооценил охранное отделение, посчитав, что оно опирается на этого «недалекого, неспособного, насвистанного» агента. В действительности же у Абросимова были довольно натянутые отношения с Глобачевым, считавшим, что Абросимов «торговал на две лавочки», а все сведения о работе рабочей группы шли от другого сотрудника охранки — Лущука, состоявшего в секретариате группы.

Добившись через своего друга Поливанова утверждения устава Военно-промышленного комитета, Гучков не переставал агитировать армию. Однако военные значительно больше были настроены на работу, чем на разговоры, а потому к нему были почти все равнодушны. В 1916 г. Гучков выбрал себе очередную жертву — начальника штаба Верховного Главнокомандующего ген. Алексеева. В августе распространилось его письмо, адресованное Алексееву. Тон этого письма такой бредовый, что вызывает сомнения в его подлинности, но здесь уже все авторы сходятся на том, что распространял письмо сам Гучков. Кроме типичных нападок на министров письмо содержало еще откровенные комплименты Алексееву вроде «гниющий тыл грозит еще раз, как было год тому назад, затянуть и Ваш доблестный фронт и Вашу талантливую стратегию, да и всю страну, в то невылазное болото…» и т. д., или «будьте уверены, что наша отвратительная политика (включая нашу отвратительную дипломатию) грозит пресечь линии Вашей хорошей стратегии».

Осенью 1916 г. письмо попало к Государю, который прямо спросил Алексеева, переписывается ли он с Гучковым. Алексеев сказал, что не переписывается, и не нашел даже самого оригинала письма в своем столе. «Он был корректен, он бы себе не позволил», — говорит Гучков. Катков по этому поводу справедливо замечает, что Алексеев не смог бы сказать неправду в лицо Государю, которому он присягал. Весь эпизод передан Штюрмером со слов Государя, а значит, выводит дальше Катков, «уклонился от истины» Государь. Катков считает, что Алексеев с Гучковым переписывался, по следующим двум поводам: письмо начиналось со ссылки на предыдущее, военный корреспондент Ставки Лемке тоже говорит о переписке. Притом книге Лемке ни один серьезный исследователь не доверяет, а ссылку на предыдущее письмо Гучков мог прибавить для большей убедительности. Из разговора Государя и Алексеева видно, что Гучков так и не послал письмо самому Алексееву, а просто распространял по стране свое сочинение в качестве прокламации. Через двадцать лет Гучков сам сказал правду: «Некоторые свои горькие наблюдения и советы я излагаю письменно и посылаю их Алексееву. Посылаю не по почте, не ожидаю ответов и не получаю их»[7].

Дело, вероятно, было проще, чем оно виделось Каткову. Гучков еще с февраля 1916 г. пытался договориться с Алексеевым, но, видя, что не может привлечь его на свою сторону, решил скомпрометировать его вымышленными связями с оппозицией, в надежде, что Государь его уволит и заменит более сговорчивым человеком (как это произошло, когда Сухомлинов был заменен Поливановым, за которым «стояла тень Гучкова»). Однако очередная интрига провалилась, потому что, по словам полк. Мордвинова, «Его Величество относился к ген. Алексееву с большей симпатией и любовью, чем к другим». Гучков, тем не менее, объявлял, что Алексеев присоединился к заговору, потому что Алексеев был популярен и его участие, даже мнимое, могло подтолкнуть других. Несмотря на это, те, кто хорошо знал Алексеева, не верили в его участие в заговоре. Ген. Брусилов пишет, что не верил вообще в слухи о дворцовом перевороте именно «потому, что главная роль была предназначена Алексееву, который якобы согласился арестовать Николая II и Александру Федоровну; зная свойства характера Алексеева, я был убежден, что он это не выполнит».

«Агенты Комитета и сам председатель постоянно выезжали на фронт для постепенной подготовки оппозиционного настроения среди командного состава, — пишет ген. Глобачев, — причем Гучков брал на себя главнокомандующих фронтами и командующих армиями. Он старался приобрести популярность и среди рядового офицерства Например, в одном из полков, в г. Риге, Гучков заявил в офицерском собрании, что только благодаря его ходатайству был издан высочайший приказ по военному ведомству об ускоренном производстве офицеров в следующие чины во время их пребывания на фронте, чем вызвал по отношению к себе бурю восторгов — так что при оставлении офицерского собрания офицеры вынесли его на руках».

Особенно дороги Гучкову были те, кто по разным причинам был обижен на Государя и поэтому легче всего должны были поддаться агитации. Через два дня после отставки товарища министра внутренних дел Джунковского Гучков послал ему письмо: «Санкт-Петербург, Фурштадтская, 36. 17 августа 1915 г. Дорогой Владимир Федорович, всей душой с Вами. Знаю, что Вы переживаете. Но не скорбите, а радуйтесь Вашему освобождению из плена. Вы видите, «они» — обреченные, их никто спасти не может. Пытался спасти их Петр Аркадьевич . Вы знаете, кто и как с ним расправился. Пытался и я спасти. Но затем махнул рукой. Пытались сделать и Вы, но на Вас махнули рукой. Но кто нуждается в спасении, так это Россия. И она от Вас не отмахнется. Она нуждается в таких людях, как Вы. Послужите ей. Крепко жму Вашу руку. Глубоко уважающий Вас и искренне преданный А. Гучков».

Джунковский приехал к Гучкову, но не застал его дома и оставил такой ответ: «Многоуважаемый Александр Иванович, заезжал, чтобы лично Вас поблагодарить за выраженные Вами чувства и дорогое участие, поверьте, я очень ценю Ваше участие и оно меня очень тронуло. Жалею, что не удалось застать Вас, хотел сказать, что часть письма вызвала у меня недоумение. Вы меня знаете хорошо, Вы знаете мои идеалы и всю мою службу, и что бы со мной ни было, что бы ни случилось, какие бы испытания ни выпали еще на мою долю, я не изменю тем идеалам и завету, с которыми начал свою службу Монарху и России, Простите за откровенность, но я не считал себя вправе скрыть от Вас свои чувства. Еще раз благодарю Вас, что вспомнили меня в моем испытании. Искренне преданный и уважающий Вас В. Джунковский. 19.VIII.1915 г.».

«У многих были известные принципы, верования и симпатии, для многих это представляло трагедию», — объяснял впоследствии Гучков.

Агитация за переворот продолжалась и из других источников. Летом 1916 г. Родзянко, В. Маклаков и Терещенко ездили на фронт. Одной из целей этой поездки было привлечение на свою сторону главнокомандующего Юго-Западным фронтом ген. Брусилова. Брусилов был порядком обижен на Государя. Во-первых, в 1915 г. он был награжден званием генерал-адъютанта при следующих обстоятельствах: «В столовой, — пишет он в воспоминаниях, — государь обратился ко мне и сказал, что в память того, что он обедает у меня в армии, он жалует меня своим генерал-адъютантом. это пожалование меня несколько обидело, потому что из высочайших уст было сказано, что я жалуюсь в звание генерал-адъютанта не за боевые действия, а за высочайшее посещение и обед в штабе вверенной мне армии». «Обиду эту, — пишет Воейков, — генерал Брусилов сумел очень хорошо скрыть, так как на вид был страшно взволнован благорасположением к нему государя императора, изливал свои верноподданнические чувства, целовал руку царя, причем, не забыл и великого князя, которому тоже поцеловал руку». Но обиделся по-настоящему Брусилов, вероятно, позже, после «брусиловского прорыва», успех которого, как он думал, не был закреплен по воле Государя.