Шаман - Ной Гордон Страница 70

Айк Нельсон, владелец салуна, хорошо запомнил Элвуда Паттерсона.

— Да, они были здесь в субботу, поздно вечером. Он тот еще пьяница, этот Паттерсон, и двое его приятелей, которых он привел с собой, тоже. Денег не жалели, но проблем от них было больше, чем выручки. Здоровяк, Хэнк, все время орал мне, чтобы я пошел к черту и вернулся с проститутками, но, стоило ему напиться, о женщинах уже не вспоминал.

— А фамилию этого Хэнка не подскажете?

— Забавная такая. «Чихать», кажется… А, точно: Кофф! [7]Хэнк Кофф. Второго парня — того, что покороче, помоложе и потоньше, — они называли Лен. Иногда Ленни. А вот фамилию не помню, чтобы слышал. У него еще было фиолетовое пятно на лице. Хромал при ходьбе, словно у него одна нога короче другой.

Тоби Барр не упоминал хромоту; возможно, он просто не видел, как тот человек ходит, подумал Роб.

— На какую ногу он хромал? — спросил он, но бармен лишь недоуменно посмотрел на него.

— Он ходил вот так? — спросил Роб и прошелся перед стойкой, припадая на правую ногу. — Или вот так? — И стал припадать на левую.

— Он не так сильно хромал, это вообще было почти незаметно. Я не знаю, на какую ногу. Знаю только, что желудки у них бездонные. Паттерсон выложил на стойку хорошую такую пачку банкнот и сказал, чтобы я наливал почаще, ну и себя не забывал. В конце вечера мне пришлось послать за Мортом Лондоном и Фритци Грэмом, дать им несколько долларов из пачки, чтобы они отволокли тех троих назад в пансион Анны Вайли и положили в кровать. Но мне говорили, что на следующий день, в церкви, Паттерсон был трезв как стеклышко и ни разу не запнулся во время проповеди. — Айк расплылся в улыбке. — Вот это проповедник, я понимаю!

За восемь дней до Рождества Алекс Коул пришел в школу, получив от Олдена разрешение подраться.

В перерыве Шаман смотрел, как его брат идет через школьный двор. К своему ужасу, он заметил, что коленки у Старшего дрожат.

Алекс шел прямо туда, где стоял Люк Стеббинс с группой мальчиков, которые прыгали в пушистый снег на неубранной части двора. Ему улыбнулась удача: Люк уже дважды пробежался, неуклюже прыгнул и, чтобы получить хоть какое-то преимущество, снял тяжелую куртку из воловьей кожи. Если бы он не снял куртку, то бить по нему кулаком было бы все равно что по деревяшке.

Люк решил, что Алекс тоже хочет поучаствовать в соревнованиях по прыжкам, и приготовился немного поиздеваться над ним. Но Алекс подошел к нему и залепил правой прямо в растянутые в усмешке губы.

Он совершил ошибку и начал поединок не очень удачно. Олден дал ему подробные инструкции. Первый неожиданный удар следовало нанести в живот, чтобы, если повезет, заставить противника хватать ртом воздух, но от страха Алекс забыл все наставления Олдена. Удар разбил Люку нижнюю губу, и он яростно набросился на Алекса. Вид нападающего Люка был таким страшным, что еще два месяца назад Алекс замер бы на месте, но он уже привык к тому, что на него то и дело нападал Олден, и теперь просто отошел в сторону. Когда Люк по инерции пробегал мимо, Алекс нанес жалящий джеб левой по уже пострадавшей губе. Затем, когда более крупный мальчик начал замедлять ход и прежде, чем он успел остановиться, Алекс нанес еще два удара по тому же самому болезненному месту.

Из всех углов двора к дерущимся сбегались ученики. При первом же ударе Шаман начал поддерживать брата криками. Вторая серьезная ошибка Алекса состояла в том, что он обернулся на голос Шамана. Большой кулак Люка угодил ему под правый глаз, так что Алекс потерял равновесие. Но Олден хорошо выполнил свою задачу: Алекс понял, что падает, тут же начал выпрямляться и уже снова стоял на обеих ногах, приготовившись отражать нападение Люка, который, ослепнув от бешенства, мчался на него.

Лицо у Алекса онемело, а правый глаз немедленно заплыл и начал закрываться, но, как ни странно, мальчик твердо стоял на ногах. Он собрался с силами и стал делать то, что отрабатывал каждый день вместе с наставником. Левый глаз остался цел, и он не сводил его с того места, о котором ему твердил Олден: с груди Люка, благодаря чему он видел, куда поворачивается его корпус и какой рукой он собирается бить. Он попытался заблокировать только один жуткий удар, от которого у него занемела вся рука, до плеча; Люк был слишком сильным. Алекс уже начинал уставать, но он раскачивался и уклонялся, стараясь не думать о том, какие повреждения может нанести ему Люк, если хоть один из его ударов достигнет цели. Его собственная левая рука вырвалась вперед, припечатав рот и лицо Люка. Сильный первый удар, который начал драку, расшатал Люку передний зуб, а несмолкаемая дробь последующих джебов закончила дело. К восхищению и ужасу Шамана, Люк разъяренно тряхнул головой и сплюнул зуб в снег.

Алекс отметил эту небольшую победу, снова нанес джеб левой, а затем — неуклюжий боковой правой, который угодил Люку прямо в нос, так что оттуда хлынула кровь. Люк растерянно поднял руки к лицу.

— «Дубинкой» его, Старший! — закричал Шаман. — «Дубинкой»! — Алекс услышал брата и изо всех оставшихся сил впечатал правую руку Люку в живот, так что противник согнулся пополам и стал ловить ртом воздух. Драка закончилась, потому что наблюдавшие за ней дети бросились врассыпную от учителя. Стальные пальцы скрутили ухо Алекса, и он увидел свирепый взгляд мистера Байерса, объявляющего о том, что перемена закончилась.

В школе и Люка, и Алекса поставили перед другими учениками, под большим знаком, где было написано «МИР НА ЗЕМЛЕ», в качестве примера отвратительного поведения.

— В моей школе дракам не место, — холодно заявил мистер Байерс. Он взял прут, который использовал как указку, и наказал обоих драчунов пятью энергичными ударами по открытым ладоням. Люк громко ревел. Нижняя губа Алекса дрожала, когда он получал свою долю наказания. Его распухший глаз уже приобрел цвет старого баклажана, а правая рука болела с обеих сторон: костяшки он ободрал в драке, а ладонь покраснела и распухла от порки мистера Байерса. Но когда он посмотрел на Шамана, братьев переполнило чувство удовлетворения от выполненного дела.

Уроки закончились. Дети вышли из здания и отправились по домам. Вокруг Алекса собралась группа учеников: они смеялись и забрасывали его восхищенными вопросами. Люк Стеббинс шел один, угрюмый и по-прежнему растерянный. Шаман Коул подбежал к нему. Люк в отчаянии было подумал, что и младший брат собирается взять его в оборот. Он поднял руки: левую сжал в кулак, а правую повернул открытой ладонью вперед, почти умоляюще.

Шаман вежливо, но твердо сказал ему:

— Теперь ты будешь называть моего брата Александром. А меня — Робертом.

Роб Джей написал в «Старз энд страйпс релиджиус инститьют» письмо, где заявил, что хотел бы связаться с преподобным Элвудом Паттерсоном по духовному вопросу, и попросил институт сообщить ему адрес мистера Паттерсона.

На то, чтобы получить от них ответ (если они все-таки решат ответить), понадобились бы недели. Тем временем он никому не говорил о том, что обнаружил, и о своих подозрениях — вплоть до одного вечера, когда они с Гайгерами закончили играть «Маленькую ночную серенаду» Моцарта. Сара и Лилиан болтали в кухне, готовя чай и нарезая фунтовый пирог, а Роб Джей облегчал душу перед Джеем.