Воскрешение Перуна. К реконструкции восточнославянского язычества - Лев Клейн Страница 70

Единственным женским божеством в списке является Мокошь (варианты написания: Макошь, Макешь, Мокуша, Макуша). Она упоминается не только в летописи, но и во многих поучениях, «словах» и житиях. «Слово о началстве Рускыа земли» (список XVI в.) рассказывает, как князь Владимир, ниспровергая язычество, «разбил идола Мокоши и других» — Мокошь выступает здесь как наиболее приметная фигура (Mansikka 1922: 55, 60). Имени соответствует Мокошинский монастырь в Черниговкой области, в Польше местные названия Мокош, Мокошница, Мокошин, есть похожие названия и у полабских славян, и у чехов (Мокошин). Некоторые исследователи считают это имя сугубо славянским, производным от «мокрый», «мокнуть», словообразование по типу «пустошь», «ветошь» (Ягич). Но в функциях богини нет ничего соответствующего такому пониманию.

Аничков (1914: 276) сопоставил с этим именем дославянские местные названия в лесной Руси — таких немало: Мокша, Ропша, Шапша, Капша, Кидекша — все они, по всей видимости, финские. По Мансикке тоже, Мокошь — не славянское имя. Есть финский демон Мокша, от него и Мокошь (Mansikka 1922: 55—60). Гусева (1970) сравнивает имя с санскритским термином «мокша» 'освобождение', 'смерть'. Лихачев (ПВЛ 1950, 2: 324) в комментариях к «Повести временных лет» высказывает догадку, что Мокша была племенным божеством народности мокша, составляющей часть мордовского народа. Отсюда и большая часть топо- и гидронимики с этим корнем, в том числе и Мокошинский монастырь. Им возражают Мокшин (1976), отрицающий финно-угорское происхождение имени (и своей фамилии!), и Зубов (1981), одобряющий иранские сопоставления, но склоняющийся к славянской этимологии.

Между тем, нужно исходить из облика и функций этой богини. Фасмер на основании этнографических наблюдений, опубликованных в «Живой старине» (1898, № 3-4, с. 393) и в «Этнографическом обозрении» (№ 88, с. 283), определяет Мокошэ как домашний дух с большой головой и длинными руками. Е. В. Барсов сообщал, что в Олонецком крае Мокушу боялись женщины и ее присутствие узнавали по выскубанной шерсти на овцах и по бренчанию веретена. Так что это богиня прядения, плетения и других домашних работ, а также покровительница сватовства, брака и даже полового совокупления — «сплетала», т. е. сводила полюбовников (Ильинский 1929: 7). Г. А. Ильинский объясняет происхождение имени из балто-славянских языков. В литовском языке makstiti 'плести', meksti 'вязать', maks 'торба', русск. «мошна». По общему признанию, Мокошь в христианское время была замещена Св. Параскевой-Пятницей, покровительницей прядения и домашних женских работ, также и торговли (Львовский 1902). По-видимому, пятница была отведена для почитания этой святой, а возможно, еще и раньше — Мокоши, по ассоциации с Венерой и германской Фреей, которой был посвящен именно этот день.

На этом «списочный» состав богов окончен. Был ли это список богов Владимира или это всего лишь вставка и шестибожие приписали Владимиру позднейшие летописцы, знавшие языческих богов, не так уж важно. Важно, что эти боги у славян были.

Вне списка Владимира стоит летописный Волос, но о нем было уже сказано достаточно. С ним рано начали путать и смешивать старого языческого бога Велеса, которого в списке Владимира нет. О Велесе у восточных славян сохранилось очень мало сведений, но кое-что все же есть. В «Слове о полку Игореве» певец Боян назван «Велесовым внуком» (при чем тут был бы покровитель скота?!). В XI в. в Ростове «Чудской конец поклонялся идолу каменну Велесу». На месте идола Авраамий Ростовский поставил христианскую церковь не Св. Власия, как ожидалось бы, если бы там был «скотий бог», а Богоявления (Толстой 1887: 97). Во Владимирской губернии было село Велесово. В рязанской диалектной речи «велес» — 'указчик', 'повелитель'. Вероятно, это к нему первоначально относилась поговорка «Велик Волос: и крутит, и кутит, как похотел, так и волосит!» (цит. по: Успенский 1982: 180).Западнославянский материал о Велесе приводят Фишер и Шафраньский (Fischer 1927; Szafranski 1959), южнославянский — И. Панчовски (1993: 78-79). В чешских христианских текстах XV-XVI вв. имя Велес употребляется для обозначения дьявола. В сердцах, когда русские посылают к чёрту, чехи отсылают собеседника «за море к Велесу». В словацкой колядке овец «пасли велесы» (Афанасьев 1865, I: 653). У южных славян есть города и села, которые либо прямо носят имя Велес, либо производное от него. К первым принадлежат город Велес в Македонии (Микулчик 1985), хотя этому городу давалась и другая этимология (Романски 1931), неподалеку поселение Титов Велес, также поселение Велес в Западной Сербии; ко вторым — села Велесница на Дунае и Велестово в Черногории (Кулиший и др. 1970: 58). Есть и личные имена — Вела и Велю.

Более широко Велес представлен в индоевропейских связях (Jacobson 1969; Briickner 1985: 148-149). По этим связям, Велес (или Велис, Вельнис) — исконное божество славян и балтов, связанное с культом мертвых. Это ясно видно в литовских материалах (Веселовский 1889; Иванов и Топоров 1973; Ivanov and Toporov 1973; Лаучюте 1983), проглядывает и в славянских (чешек, «за море к Велесу»). Литовский языческий Велс — бог загробного мира, пасет души умерших. Ему принадлежат божьи (то есть дикие) кони, быки и птицы. Ныне Велнас, Велинас у прибалтов — 'чорт' (как и Велес у чехов).

К пантеону могут быть также причислены Див или Дый, упоминаемый в «Слове о полку Игореве», Аусень (Овсень), совпадающий по корнеслову с латышским Усенем, индоарийской Ушас и римской Авророй — богиней зари. Я оставлю без рассмотрения вопрос о Ладе, Леле и Живе — они не относятся прямо к моей теме. Однако замечу, что Купало, Ярило, Кострома и т. п. особыми божествами не являлись — основания этой моей позиции станут ясными из дальнейшего.

В значительной части, как явствует из распространенности и укорененности имен, а также из индоевропейских параллелей, это был общеславянский пантеон. Восточнославянская и отчасти южнославянская мифологии, по-видимому, лучше сохранили старые общеславянские имена богов, чем западнославянская мифология. Почему же эти общеславянские боги — Перун и другие — не только не выступают в главных ролях на Западе, но и большей частью вообще там очень слабо видны.

Мне представляется, что разгадка — в именах западнославянских богов: Святовит, Яровит, Руевит, Поревит, Витолюб,' Радегаст и т. п. — по структуре все это типичные личные имена князей, ср. обычные княжеские имена Витомир, Витослав, Витомысл, Добровит, Драговит, Людевит, Доброгаст. Как отметили Прохазка и Росик (Proházka 1958: 152; Rosik 2000: 116), общей чертой полабских и поморских богов является их воинственность. Такой бог напоминает феодального господина, предпринимающего военные вылазки во главе своих отрядов. Святовит имел даже свою дружину из 300 конников. Это естественно: западные окраины славянства выдерживали непрестанный натиск германских феодалов. В условиях ожесточенной борьбы с германцами западные славяне, судя по именам их богов, на места богов подставляли своих героизированных князей-полководцев и князей-жрецов, которые после смерти становились богами подобно римским императорам. Меч и боевой конь были естественными их атрибутами, ибо война была их главным делом. Погребальные культы неких исторических личностей, ставших легендарными и окруженных посмертным поклонением, постепенно слились с почитанием богов, и образы героев переросли в образы богов. Так были вытеснены старые общеславянские имена богов — еще до крещения. Их заменили боги-воины, боги-герои.