Плач к Небесам - Энн Райс Страница 71

В оркестровой яме уместились около двадцати пяти музыкантов(это число внушало благоговейный ужас, ведь порой и в большом оперном театре оркестрнасчитывал не больше). Все они сейчас разыгрывались, упражняясь каждый сам посебе и не обращая внимания на распевавших гаммы певцов и на композитора —студента Лоретти, обеспокоенного тем, что спектакль не успеют подготовить кпервому представлению, через две недели.

Услышав сетования Лоретти, Гвидо остановился у дверей,коротко рассмеялся и сказал Тонио, что все идет превосходно.

Тонио словно очнулся от сна, потому что на доске, где меломбыли написаны имена исполнителей, он увидел имя Доменико, того изящногомальчика — не мальчика, а сильфа, — которого он видел в последнее времялишь в трапезной, за ужином.

Каждый раз, думая об этом зале или о предстоящем спектакле,он вспоминал о Доменико.

И вот композитор призвал всех к вниманию.

Перерыв окончился, и через несколько минут в театревоцарилась тишина. А еще через мгновение музыканты заиграли увертюру.

Тонио был поражен богатством звука. Эти юные музыкантыиграли лучше, чем профессионалы, которых он слышал в Венеции, а когда на сцене появилисьпервые певцы, он понял, что студенты консерватории готовы выступать на любойсцене Европы.

Несомненно, Неаполь был музыкальной столицей Италии, как этопризнавалось всеми, хотя венецианцы обычно усмехались, услышав нечто подобное.И в этот миг, испытывая приятное умиротворение, слушая красивую, полную жизнимузыку, Тонио подумал: «Неаполь — мой город».

Он испытывал величайшее облегчение. Боль в ногах послестольких часов стояния сменилась почти приятной тяжестью. И, наклонившись кскругленной наверху, резной и обитой зеленым бархатом спинке впереди стоявшегокресла, он обхватил ее руками и положил на нее подбородок.

Появился Доменико. И хотя мальчик был одет в простую чернуютунику с красным кушаком, он словно превратился в женщину, роль которой исполнял.Каждый его жест отличался плавностью и грацией, отчего Тонио вдруг занервничали напрягся.

Но тут его захватил голос Доменико. Высокий, чистый и безмалейшего признака фальцета. Диапазон этого сопрано был явно феноменальным, атекучая манера, с которой певец соединял звуки, заставила Тонио устыдиться егособственного жалкого исполнения «Accentus».

— Это голос, с которым надо считаться, — выдохнулон, едва Доменико кончил петь и удалился.

Но поскольку это была просто репетиция, певец не ушелсовсем, а остался на краю сцены, замерев при этом в такой изящной позе, словномог опираться о воздух. Тут его взгляд пересек зал и остановился на Тонио.

Тонио был так поглощен видом угловатой фигурки мальчика, еговпалых щек и глубоко посаженных черных глаз, что даже не заметил, что к немукто-то идет.

Неожиданно чья-то тень заслонила ему свет. Он поднял голову,как только смолкла музыка и в театре воцарилась тишина.

Перед ним стоял Лоренцо — кастрат, которого месяц назад онпырнул ножом за то, что тот издевался над ним.

Тонио окаменел.

Потом он медленно поднялся. Его взгляд осторожно скользнулпо мальчику, который был выше его ростом. Смуглый, черноволосый, грубоватый навид. Впрочем, как и у многих других кастратов, на щеках у него играл румянец,хотя лицо было довольно невыразительным.

Он неотрывно смотрел на Тонио. Репетиция приостановилась.

У Тонио не было с собой никакого оружия. И тем не менее,кивнув Лоренцо в знак приветствия, он начал медленно поднимать правую руку кпоясу, как если бы хотел достать шпагу. А потом снова опустил, словно для того,чтобы нырнуть под тунику и вытащить кинжал. Жест был четким, рассчитанным.

Но мальчик словно не заметил его. Натянутый, как струна,сжав пальцы вытянутых вдоль туловища рук, он ответил на кивок Тонио широкойкривой улыбкой.

Никто в маленьком театре не издавал ни звука.

И тогда Лоренцо, осторожно попятившись назад, повернулся ивышел.

Тонио остался стоять, размышляя. Он ожидал какого-то выпада.Но дело обстояло хуже. Лоренцо собирался его убить.

* * *

В тот же вечер, с разрешения Гвидо, Тонио отправился изконсерватории в город за слесарем и врезал в двери комнаты замок. Отныне онвсегда носил за поясом кинжал. И куда бы ни шел, всегда был настороже.Поднимаясь ночью по лестнице, то и дело останавливался, вслушивался ивглядывался в темноту.

Но страха он не испытывал. И, поняв причину этого,покраснел. Он не боялся Лоренцо, потому что тот был просто евнухом!

Он тряхнул головой, чтобы в голове прояснилось. Неужелиименно на это рассчитывал Карло? Что Тонио — просто евнух?

Внезапно он почувствовал такую боль в висках, что емузахотелось зажать голову в ладонях. Он не знал, что сделают с ним годы и чтоони уже сделали с этим смуглым мальчиком, которого он ударил кинжалом такопрометчиво, когда чувствовал себя загнанным в угол зверем. Но мог ли оножидать от него меньше, чем ожидал от себя?

Время шло, и он поймал себя на мысли, что ему даже хочется,чтобы Лоренцо напал на него. Интересно, как все это произойдет.

Думая об этом, он испытывал странное возбуждение, особенновспоминая моменты, когда его сила противостояла силе других, причем не теудары, которые сбили его с ног в Фловиго, а момент, когда он почти уже совсемосвободился. И потом, стряхнув с себя болезненное воспоминание, он подумалхолодно, отстраненно: «Когда это произойдет, я отвечу».

* * *

Но в последующие недели ничего не случилось, если не считатьтого, что Лоренцо сменил свое место за общим столом, с тем чтобы Тонио могвидеть его зловещую улыбку.

Между тем занятия с Гвидо шли всегда по одному и тому жезаведенному образцу, периодически расцвечиваясь чудесными маленькими победами.Гвидо при этом был с ним холоднее, чем всегда, однако все чаще вывозил Тонио ссобой по вечерам.

Они посещали комические оперы, которые Тонио нравилисьбольше, чем он мог ожидать (поскольку в них редко участвовали певцы-кастраты),и представления все той же трагической оперы в театре Сан-Бартоломео.

После того первого случая, однако, Тонио уже не сопровождалГвидо на балы или званые вечера. Причины этого для маэстро оставались загадкой.Казалось, такая нелюбовь ученика к светской жизни несколько огорчала его. Онхолодно говорил, что подобные развлечения были бы хороши для Тонио. На что тототвечал, что устал или что ему лучше будет позаниматься. Пожав плечами, Гвидоуступал.