Прибалтика. Почему они не любят Бронзового солдата? - Юрий Емельянов Страница 71

В то же время литовский министр иностранных дел Урбшис сообщил журналистам: «Политика нейтралитета, мира и пактов взаимопомощи предохранила от вовлечения нас в войну и от оккупации чужой властью, но политика не означает, что мир и спокойная жизнь являются нашей единственной целью, что мы хотим их сохранить любой ценой. Проводимая до сих пор наша мирная политика годится только настолько, насколько она помогает нам сохранить свою самостоятельность и независимость, но если над нашими странами накопятся угрозы, то каждый из нас (без колебаний) отдаст на борьбу все свои силы, чтобы сохранить свободу страны и народа».

Источником этой «угрозы», по мнению министров иностранных дел прибалтийских стран, был СССР. В информационном письме полпредства СССР в Латвии в НКИД СССР от 23 марта 1940 года говорилось, что заключение пактов о взаимопомощи этими странами с СССР рассматривалось министрами лишь «как вынужденная политика на время войны». По сведениям полпредства, не прекращались «постоянные намеки руководителей этих стран на угрозу их свободе и независимости со стороны СССР». В Латвии целенаправленно осуществлялось «проведение разнузданной антисоветской агитации среди населения, армии, айзеаргов и в школах.

Характеризуя антисоветскую направленность внешней политики прибалтийских правительств, историки Р. Мисиунас и Р. Таагепера в своем исследовании, изданном в США, писали: «Вероятно, руководящие круги в Риге и Каунасе разделяли убеждение эстонского президента Пятса в неизбежности германо-советского столкновения к концу 1940 года. Такое мышление убеждало в правильности упрямства по отношению к СССР. Это также требовало усилий, направленных на постепенное усиление германской ставки в этом регионе в качестве противовеса. Такая политика отражалась в росте торговли с рейхом… Между декабрем 1939 года и апрелем 1940 года все три государства заключили торговые соглашения, в соответствии с которыми Германия должна была закупать около 70 процентов всего балтийского экспорта». (Это обязательство строго выполнялось. В своем меморандуме от 16 июня 1940 года начальник Прибалтийского отдела Министерства иностранных дел Германии Грундгер писал: «За последние шесть месяцев все три прибалтийских государства отправляют в Германию 70 % своего экспорта».)

Воспользовавшись этой политической ситуацией, Германия стала вновь укреплять свои позиции в Прибалтике. На секретном совещании начальников Генеральных штабов армий прибалтийских государств, на котором обсуждались вопросы боеспособности Красной Армии и общей политики в отношении советских войск в Прибалтике, присутствовал германский военный атташе в Эстонии.

В мае 1940 года в Эстонию прибыл доктор Клее, имевший инструкции от Кейтеля. Клее встретился с министром внутренних дел Эстонии Юримаа. По словам присутствовавшего на этой встрече начальника политической полиции Эстонии Соомана, «Клее заявил, что Германия скоро начнет войну с Советским Союзом, о чем Гитлер неоднократно заявляет в партийных и военных кругах».

В. Сиполс писал: «К маю-июню 1940 года многие латыши стали получать из Германии от репатриировавшихся из Латвии в конце 1939 года немцев письма, в которых они просили о сохранении оставленного ими имущества, о подыскании для них квартир и т. д., так как они в скором времени возвратятся в Латвию. Резко усилилась также шпионская деятельность гитлеровцев». Теперь объектами внимания немецкой разведки стали также советские военные части, размещенные в Прибалтике. Продолжалась и засылка из Прибалтики немецких шпионско-диверсион-ных групп на советскую территорию.

В изданном в Германии календаре на 1940 год была помещена статья, в которой говорилось, что «все города в Польше и Прибалтике с самого своего возникновения являются германскими городами. Немцы пришли сюда не как какие-то потомки славянских народов, а как первые жители, не как гости, а как господа. «Остланд» — Эстония и Латвия — как раньше, так и теперь, после репатриации немцев, останутся тесно связанными исторически и политически с немецким народом… На права немцев указывает их труд на Востоке, и если здесь было поле деятельности наших предков, то здесь будет и поле деятельности нашего будущего поколения».

В феврале 1940 года Сметона послал в Берлин директора службы государственной безопасности А. Повагайтиса, дав ему поручение «информировать правящие круги Германии о том, что президент Сметона решил переориентироваться на Германию и надеется получить от последней необходимую помощь». Повагайтис должен был также выяснить, «согласна ли Германия взять Литву под свой протекторат».

В Берлине Повагайтис получил заверения в том, что «протекторат над Литвой Германия, возможно, осуществит до сентября 1940 года и, во всяком случае, не позднее окончания войны на Западе».

Выслушав информацию Повагайтиса, Сметона дал ему указания относиться к немцам с максимальной предупредительностью и «оказывать им необходимую помощь, если таковая им в чем-либо от литовского правительства потребуется». Как отмечал В. Сиполс, «в соответствии с этим указанием, помимо других услуг, литовская охранка оказывала гитлеровцам содействие в переправке шпионов на территорию СССР».

Одновременно правящие круги прибалтийских стран стали обсуждать вопрос об организационном оформлении антисоветского военного сотрудничества трех стран. Эстонская газета «Пяевалехт» писала: «Возникает вопрос, не следует ли уже теперь приступить к дополнению договора о сотрудничестве прибалтийских государств статьями о военной помощи с тем, чтобы зафиксировать уже фактически сложившееся положение». Хотя СССР предлагал оружие странам Прибалтики на льготных условиях, военная техника и снаряжение закупались в Германии. Правительства прибалтийских стран стали на путь саботажа договоров с СССР. Обсуждая эстонско-советский договор, председатель Государственной думы Эстонии Улуотс заявил: «Мы должны сделать его возможно более жидким».

Как отмечал историк А. Дризул, правительство Ульманиса «во время советско-финляндской войны… не исключало возможности вступить в войну против СССР на стороне империалистических держав. Министр иностранных дел Латвии В. Мунтерс в письме по итогам Таллинской конференции (декабрь 1939 года) военному министру Я. Балодису отмечал, что союзный договор между Латвией и Эстонией остается в силе и военное сотрудничество между обоими государствами должно продолжаться, военное сотрудничество с Литвой следует продолжать без специального договора».

В республиках усиливалась антисоветская пропаганда. «В феврале 1940 года в Таллине стал издаваться печатный орган Балтийской Антанты — журнал «Ревю Балтик» на английском, французском и немецком языках. В первом же его номере премьер-министр Латвии подчеркнул, что в настоящее время отпали все политические препятствия для полного сотрудничества трех прибалтийских государств. Это интерпретировалось в Москве как возможность создания военного союза трех стран. В это время в Прибалтике происходили похищения советских военнослужащих и истязания их с целью выведать военные секреты Советского государства. Производились также многочисленные аресты граждан, обслуживавших советские войска.

Вряд ли подобные действия были возможны, если бы Прибалтика была советским протекторатом. Активные внешнеполитические действия против своего протектора, легальная закупка оружия за рубежом, направление жителей «протектората» для службы в армиях, сражавшихся против страны-протектора, активная пропаганда против этой страны были абсолютно немыслимы ни в протекторате Богемия и Моравия, ни в других оккупированных гитлеровцами в 1940–1941 годах странах Европы. Создается впечатление, что те, кто оплакивает «покорение» Прибалтики Советским Союзом осенью 1939 года, считают, что «бремя» договоров 28 сентября — 10 октября чрезмерно препятствовало развитию связей Эстонии, Латвии и Литвы и оформлению блока с Германией против СССР. Между тем совершенно очевидно, что действия прибалтийских стран являлись нарушениями договоров о взаимной помощи. Обстановка в Прибалтике свидетельствовала о том, что режимы Пятса, Ульманиса и Сметоны прекрасно оценили разницу между действиями вермахта в Польше и боями Красной Армии на «линии Маннергейма». Перед Советским правительством вставали перспективы не только утраты военных позиций в Прибалтике, но и возможного быстрого разгрома советских частей в случае, если бы Гитлер, опираясь на возрождающиеся связи с прибалтийскими правительствами, решил напасть на СССР.