От Великой княгини до Императрицы. Женщины царствующего дома - Нина Молева Страница 71

Из указа Анны Иоанновны генерал-фельдцейхмейстеру графу фон-Миниху

…И по тому вашего императорского величества всемилостивейшему высокому указу, как по прибытии в Ревель помянутый поручик Трейден объявил мне, что велено ему взять Ревельского гарнизона Дерптского полку прапорщика Алексея Шубина, того же момента он, Шубин, мною и оным Трейденом, тайным повелением взят под крепкий караул, и пожитки его им, Трейденом, при мне описаны… и оный поручик фон-Трейден с ним, Шубиным, отправлены из Ревеля в Санкт-Петербург сего числа…

Донесение Ревельского коменданта Вилима фон Дальдена императрице Анне Иоанновне. 28 декабря 1731

Вместе с арестованным Алексеем Шубиным в Петербург присланы «письма деревенские, партикулярные и полковые и пожитки»: «часы золотые одни, табакерка золотая с каменьями, табакерка серебряная, запонок золотых с синими камнями две… рубашка тафтяная, одеяло тафтяное полосатое, подбитое картуком, шапка бархатная соболья с кистью серебряной, бешмет тафтяной полосатой подбит лисьим мехом, пуговицы золотом шиты, кафтан, камзол и штаны суконные, петли и пуговицы обшивные серебром, подбит серыми овчинками, камзол суконный черный простой», а также портупеи, эфесы, пряжки и два образка.

Из описи, поступившей в Тайную канцелярию

Привезенного в силу моего указа Ревельского гарнизона прапорщика Алексея Шубина за всякие лести его указали мы сослать в Сибирь, а как и где его содержать, о том посылается при сем с нашего указа губернатору Сибирскому для того нашему генерал-фельдцейхмейстеру, а по получении сего его, Шубина и с находящимися людьми его отправить прямо через Вологду в Сибирь немедленно в самый отдаленный от Тобольска городской острог, в котором таких арестантов не имеется… и везти их дорогою тайно, чтоб посторонние ведать о нем отнюдь не могли и для того в городах и других знатных местах с ним не останавливаться, а на ночлег останавливаться всегда в малых деревнях и накрепко смотреть, чтоб он, едучи деревнею, о себе никуда известить подать не мог.

Указ Анны Иоанновны Миниху. 5 января 1732

До ссылки своей Егор Столетов был в доме Ивана Балакирева, и тот говорил ему о государыне цесаревне: «боярыня-то наша, кажется, на меня сердится, и ежели изволит приехать к государыне царевне Екатерине Иоанновне, я могу повыговорить!» По этим словам Столетов помыслил: «не чрез оного ли Балакирева причина ссылки Шубину учинилась и не за толь на Балакирева государыня цесаревна сердится!»

Расспросные речи Егора Столетова в Тайной канцелярии после пытки дыбой. Петербург. 1736

Алексей Шубин имел при дворе ее высочества многих себе согласников, когда же он был послан в Рогервик, или ино куда, тогда и его приятелям некоторым не так стало доходно, и я говорил Григорью Будакову: не может ли помочь, чтобы мне хотя малое жалованье дать? На что он мне сказал: «нам, братец, самим какое жалованье!» Потом сестра моя сказывала: говорит-де государыня цесаревна — «Как Долгорукие были и меня гнали, так-де такой обиды мне не сделали, как я-де ныне изобижена!» А разумела обиду, что Шубина сослали и в деньгах отказали.

Расспросные речи Егора Столетова после пытки: висел на виске полчаса, потом получил 40 ударов и снова висел на виске полчаса. Розыск В.Н. Татищева. Нерчинск. 1735

«Указ нашим губернаторам, вице-губернаторам, воеводам и прочим управителям. Понеже объявитель сего лейб-гвардии Семеновского полку подпоручик Алексей Булгаков отправлен в Сибирь до Камчатки, где содержим был лейб-гвардии прапорщик Алексей Шубин, которого по указу нашему, отправленному еще в прошлом 1741 году от 29-го дня ноября, велено оттуда отпустить ко двору нашему, но он и поныне не явился, и где ныне обретаетца неизвестно, и для того повелено от нас вышепоказанному подпоручику Булгакову, едучи по тракту до Камчатки, об оном Шубине проведывать, не проезжал ли он где прежде его, и буде подлинно уведомится, что он то место, в котором об нем достоверное известие получит, проехал, то ему, подпоручику Булгакову, от оного места возвратиться и следовать за ним со всяким поспешением и, соединясь с ним, ехать ко двору нашему; а ежели он в пути об нем, Шубине, подлинного известия получить не может, то как наискорее ехать до Камчатки и оттуда обще с ним возвратиться сюда; буде же, паче чаяния, оный Булгаков, его, Шубина, и в Камчатке не застанет, то осведомиться ему токмо, которым он трактом оттуда проехал и по тому следовать за ним со всяким поспешением и, соединяясь с ним, ехать ко двору нашему в Санкт-Петербург.

Того ради повелеваем нашим губернаторам, вице-губернаторам, воеводам и прочим управителям: означенному отправленному от нас подпоручику Булгакову от Санкт-Петербурга по тракту до Тобольска давать почтовых, но где почт нет, ямских и уездных по две, а от Тобольска до Камчатки с провожатым по три подводы без всякого задержания и остановок, и сверх того в преосведовании по тракту об оном Шубине чинить ему везде всяческое вспоможение, и в котором месте он его, Шубина, найдет и возвратится с ним обще, то давать им обоим таких же подвод, сколько потребно… И сей наш указ прочитывая, отдавать ему подпоручику Булгакову обратно.

Дан в Санкт-Петербурге февраля 22-го дня 1743 года. Елизавета».

Князь Александр и князь Николай Алексеевы дети Долгоруковы, которые будучи в ссылке в городе Березове, в нижеследующих винах объявились, а именно: князь Александр брату своему князь Иван Алексееву сыну говорил:

1) Подьячий-де Тишин хочет на него, князь Ивана доносить, будто-де он, князь Иван, бранил государыню и говорил: «Какая-де она государыня, она — Шведка; мы-де знаем, за что она Бирона жалует… а ныне-де выбрана государынею.

2) Государыня-де императрица государыню цесаревну наказывала плетьми за непотребство, что она от Шубина…» И помянутый-де Тишин говорил: «Я-де бывал у Машкова в интендантской конторе у дел и видел прижитых от государыни цесаревны двух детей мужеска и женска полу».

Анну Иоанновну не обмануть покорностью, заискиванием, лестью. Слишком близки те годы, когда ждала от Екатерины I, как милости, ношеных платьев и капотов, радовалась старой шубейке на лисьем меху, просила о заступничестве за каждую денежную дачу, кланялась малолетним племянницам, целовала у них ручки.

Анна не из тех, кто забывает, а жизнь отучила ее доверять. Всегда настороже. Всегда готовая к доносам. Всегда исполненная крутой неисходной злобы. К тому же единственный по-настоящему дорогой человек слишком плохо скрывает (не собирается скрывать?) доброго отношения к Елизавете. Это Бирону цесаревна обязана своей свободой. Тем, что не оказалась в дальнем монастыре, того хуже — под монашеским клобуком. Пусть императрица мечтает о таком конце для ненавистной соперницы — ей не справиться с ледяным безразличием любимца и ехидным торжеством рябой Бенигны. Герцогиня Бирон готова чем угодно расплачиваться за попранное женское самолюбие, за откровенно двусмысленное положение при дворе. Сам Бирон — что ж, у герцога свои далеко идущие планы, в которые он никого и никогда не станет посвящать.