Великие князья Великого Княжества Литовского - Виктор Чаропко Страница 71

Политика часто нарушала принципы Сигизмунда. Так, из-за излишней осторожности или нежелания воевать с Турцией он не поддержал Людовика в борьбе с турками. Когда Людовик узнал, что турецкий султан Сулейман замышляет поход на Венгрию, то послал к Сигизмунду своего гофмейстера Трепку с просьбой приехать к границам Венгрии и встретиться с ним для обсуждения плана действия. А когда Сигизмунд наотрез отказался, то Трепка со слезами произнес: «Король, ты никогда больше не увидишь своего племянника, и ни одно его посольство не явится к тебе более». Так и вышло. Король Сигизмунд под предлогом религиозных дел отъехал в Пруссию, к Гданьску, а его племянник погиб в битве с турками 26 августа 1526 года под Могачевом. Посланный Сигизмундом польский отряд во главе с великим гетманом Яном Тарновским опоздал. Гетман решил, что выполнил свою задачу и вернулся в Польшу. Стоит ли винить в этом Сигизмунда? Видимо, прав был епископ Войцех Крыцкий, когда заметил: «Король не сделает ничего сам по себе, однако сделает все, что захотят уважаемые сенаторы, для этого нужно придать ему импульс». Видимо, «уважаемые сенаторы» не были заинтересованы в войне с Турцией и не «придали импульс» Сигизмунду поддержать Венгрию.

Со смертью Людовика династия Ягеллонов лишилась чешской и венгерской короны. Сигизмунд не боролся за них. Самому ему было не по силам править еще Чехией и Венгрией, а малолетний сын Сигизмунд Август был просто не готов править двумя королевствами. По венскому договору Чехия и Венгрия перешли Габсбургам.

Своим урядникам Сигизмунд наказывал чинить справедливость и руководить «водле нынешних прав нашых от нас всему панству новодданных». Так, когда в 1536 году восстали жемайты, он не послал войско, а оказал им свою милость, простил «бунт и збурене», наказал жадных тиунов и облегчил феодальные повинности. Вместо разорения Сигизмунд «з ласкою и с полегчанем своим господарским новую, а лепшую справу в той земли Жомойтской вделал». Простил он и участников мятежа Глинского, хотя с печалью жалел князя: «Я переживаю, что такой муж стал недостойным себя и своих предков». Для того чтобы мещане «украинных» городов были довольны его политикой, Сигизмунд давал им свободы и наказывал наместникам: «а к людям украинным треба ся ласкаве заховати и не годиться им ни в чом обтяжженья чинити». Такая мудрая политика приносила свои плоды. Города на границе с Московией мужественно защищались от московских ратей, отстаивая свою свободу. Никого не карал Сигизмунд без вины, а заслуженных людей уважал и достойно награждал. И совсем не льстивыми восхвалениями являются искренние признания современников. «Это муж, в котором можно видеть сосредоточие одних высоких качеств». Придворный поэт Андрей Оржевский без стеснения говорил: «Имею такого правителя, что болей за него славного не найти на свете».

Время правления Сигизмунда отмечено и веротерпимостью. Он отказался от политики ограничения прав православной церкви. При нем в ВКЛ было построено около 90 православных храмов. Наделяя города магдебургским правом, Сигизмунд указывал, что дает его «обудву законам» и городская рада должна была состоять равно из католиков и православных. В 1522 году, нарушив прежние привилеи, он отдал уряд трокского воеводы православному Константину Острожскому. Хотя и возмущались феодалы-католики, да только Сигизмунд не отменил своего решения. Человека он оценивал по его заслугам.

Не преследовал он протестантов, которые чувствовали себя в Польше и Литве вольготно. Когда католические епископы посоветовали Сигизмунду ввести в Польше и Литве инквизицию, он возмущенно ответил: «Позвольте мне быть королем козлов и баранов».

Из дел, которыми мог гордиться Сигизмунд, следует отметить присоединение Пруссии к Польше. Своеобразным «импульсом» для этого была просьба жителей Торуня заставить Орден признать королевскую власть. В конце 1519 года Сигизмунд начал войну с Пруссией. Военных триумфов поляки не добились, только заняли часть Помезании. Сигизмунд рассматривал войну с Пруссией как продолжение войны с Московией, с одним из ее союзников. Когда папа римский Леон X укорял его, что воюет с противником, не равным ему по силам, он справедливо заметил: «Разве Великий магистр, укрепленный силами московскими, татарскими и немецкими, неровня ему?» Да, так оно и было — московские и татарские полчища опустошали Литву. Но даже это не спасло Орден от поражения. 5 апреля 1521 года в Торуне было подписано перемирие на четыре года. За это время Орден не укрепился и продолжать войну не мог. Последний магистр Тевтонского ордена Альбрехт Гогенцоллерн 9 апреля 1525 года заключил с Сигизмундом договор, по которому ликвидировался Тевтонский орден, а Пруссия становилась герцогством. Альбрехт принес клятву вассальной верности польскому королю и великому князю литовскому Сигизмунду. Так бесславно закончилась история Тевтонского ордена. Не все были довольны заключенным договором. Многие желали включения Пруссии, как одной из земель, в Польское Королевство. Молодой ксендз Станислав Гозиус, будущий гонитель протестантов, укорял Сигизмунда: «Разве не назовешь монарха сумасшедшим, который мог легко победить врага, но взглянул на него ласково». А Сигизмунд не хотел отнимать у своего племянника [63] его владения.

В 1526 году Сигизмунд после смерти последнего мазовецкого князя присоединил к Польше Мазовию. Но для польской шляхты эти его заслуги мало значили. Она добивалась от короля новых привилеев и вольностей. В феврале 1537 года на очередном сейме представители шляхты потребовали «роздания урядов». Король отказался. Вновь Сигизмунда обвинили: «Король нарушает права и конституцию государства, не дает награды, отменяет привилегии, нарушает уставы и вольности, не держит присяги». Что мог сделать значительное без сильной власти Сигизмунд в государстве, где под «золотой вольностью» понимали право нарушать законы и права? Где любили напоминать, что Речь Посполитая не по королевской воле жить должна, а по писаным правам и он обязан находиться под властью права, которое выполняли важные сенаторы. А для этого королю нужно «давать импульс», т.е. обвинять, наседать на него, требуя от него новых уступок для себя.

Сигизмунду оставалось нарекать: «Связанный правами и порочными уставами... ничего сделать не можем к пользе и достоинству нашего государства». Даже если и не был бы он связан этими правами и уставами, то навряд ли мог что-то сделать. Просто из-за бедности государственной казны. Когда Андрей Косцелеский в 1509 году принял уряд польского подскарбия, то в кассе насчитали только 61 злотый. Что можно было сделать с такими финансами? Да ничего. Не лучше положение финансов было и в Литве. В 1532 году перед войной с Московией в казне ВКЛ великий князь Сигизмунд не обнаружил «ни гроша». Казну по своему усмотрению растащили паны рады. Спокойный Сигизмунд, сдерживая гнев, приказал подканцлеру без его согласия не выдавать из казны денег, и всегда иметь в ней запас.