Жуков. Взлеты, падения и неизвестные страницы жизни великого маршала - Алекс Громов Страница 72

Есть и такая точка зрения, что гибель группы, в которой находился генерал Ефремов, стала результатом предательства со стороны одного из солдат. Или даже кого-то из офицеров… Приверженцы этой версии указывают, что в глухих заболоченных вяземских лесах у немцев не было единой линии фронта, военные силы находились лишь в опорных пунктах на базе поселков и деревень. В случае необходимости в нужную точку высылались мобильные подразделения. И такая спецгруппа из полка «Бранденбург-800» с удивительной точностью определяла место, где пытались пройти Ефремов и его люди, неизменно преграждая им путь. Называют фамилию предателя – Бочаров – и ссылаются на сведения, полученные кавалеристами из корпуса Белова, которые в мае 1942 года этого самого Бочарова поймали…

Гораздо позже сам Жуков описывал историю с подразделениями, сражавшимися в окружении под Вязьмой, весьма гладко: «В начале апреля обстановка в районе Вязьмы серьезно осложнилась… По просьбе генералов П. А. Белова и М. Г. Ефремова командование фронта разрешило им выводить войска на соединение с нашими главными силами. При этом было строго указано выходить из района Вязьмы через партизанские районы, лесами, в общем направлении на Киров, где 10-й армией будет подготовлен прорыв обороны противника, так как там она была слабее. Кавалерийский корпус генерала П. А. Белова и воздушно-десантные части в точности выполнили приказ и, совершив большой подковообразный путь, вышли на участок 10-й армии 18 июля 1942 года…»

Однако в мемуарах самого Белова ситуация выглядит чуть иначе.

4 июня. Белов – Жукову

Настало время просить вашего совета. Оценка обстановки: три дивизии противника с громадным превосходством танков и авиации успешно продвигаются, ломая героическое сопротивление войск группы, не считаясь со своими большими потерями, подводя резервы.

За 12 суток тяжелых боев противник овладел большей половиной ранее занимавшегося группой района. Еще сутки боя – и возможен прорыв противника в центр группы и разъединение наших сил. Дальнейший бой в окружении грозит уничтожением живой силы наших войск. В целях сохранения живой силы, качественно высокой боеспособности просим разрешения на выход из окружения при условии продолжения упорных оборонительных боев.

План: прорваться восточнее Ельни в район 5-го партизанского стрелкового полка. В дальнейшем прорываться в направлении на Киров для соединения с войсками фронта.

Просим срочных мер помощи и совета.

Белов. Щелаковский. Заикин

По словам Белова, Жуков на следующий день предложил ему два варианта – либо пробиваться на север навстречу главным силам Калининского фронта, либо на восток в сторону Мосальска. Там действовала 50-я армия, но там же сосредоточили мощные силы и немцы. Собрав военный совет, Белов обсудил со своими людьми оба варианта. Идею прорыва на восток отбросили сразу – слишком много войск противника на пути. Идя на север, пришлось бы форсировать Днепр. Вдобавок в этом направлении были две транспортные артерии – Минское шоссе и Белорусская железная дорога, что позволило бы немцам быстро подвозить войска.

Высказывалась даже мысль уходить в Белоруссию на соединение с тамошними партизанами, благо на западе особых германских сил не наблюдалось.

Выслушав всех, Белов предложил двигаться на юго-запад, к Ельне. Немецких сил там было немного, но действовал партизанский полк. Дальше предполагалось «пересечь Варшавское шоссе, прорвать линию фронта и соединиться с войсками 10-й армии, действовавшей близ Кирова». То есть идти по пути, который в апреле Жуков указывал для выхода Ефремову… И который сам Белов называл наиболее подходящим в своем донесении. Откуда взялись два безнадежных варианта, теперь уже не выяснить.

Впрочем, память иногда способна сыграть и с добросовестным мемуаристом удивительные для стороннего наблюдателя шутки. При сравнении соответствующих фрагментов мемуаров Жукова и сопровождавших его в сентябре 1941 года в Ленинград генералов оказалось, что все они вылетели из Москвы в разные дни и с различных аэродромов. Хотя в действительности летели на одном самолете, о чем, собственно, и пишут…

Но мемуары мемуарами, а выход группы Белова был обставлен по всем правилам военного искусства, включая дезинформацию. Белов подготовил фальшивый приказ о прорыве (не отсюда ли возникли потом слова о странных направлениях движения?), который якобы случайно попал к немцам: «Из леса выскочили два всадника, «не знавшие», что находятся на «ничьей» земле. Наше прикрытие сразу открыло сильный огонь по немцам. Гитлеровцы ответили тем же. Головной всадник пришпорил коня, галопом помчался к лесу и скрылся среди деревьев. Второй кавалерист бросился за ним, но лошадь его, убитая пулей нашего снайпера, рухнула на землю. Кавалерист притворился тяжелораненым. К нему подбежали красноармейцы и под огнем врага «спасли» своего товарища – утащили в укрытие… На лошади, убитой на «ничьей» земле, было хорошее седло, а в переметной сумке лежал планшет с ложным приказом».

ИЗ ДНЕВНИКА ГАЛЬДЕРА

11.06.42 г. Наступательные операции по очищению тыла 4-й армии проводятся успешно. К. сожалению, основные силы кавкорпуса Белова и 4-й авиадесантной бригады уходят на юг…

16.06.42 г. На участке группы армий «Центр» Белов вышел в направлении на Киров. Для нас это не является честью…

17.06.42 г. Идут сильные дожди. Кавалерийский корпус Белова действует теперь западнее г. Кирова. Этот человек все же заставил нас ввести в действие в целом семь немецких дивизий…

Белов ушел в рейд с семью тысячами бойцов, а вывел обратно десять с лишним тысяч, собрав немало окруженцев, оставшихся за линией фронта при летнем отступлении Красной Армии. Еще три тысячи, преимущественно раненых, которых до того спасали и укрывали местные жители и партизаны, вывезли авиацией. Под руководством Белова были созданы две партизанские дивизии, оставшиеся в тылу у немцев, а это еще семь тысяч бойцов…

В опубликованных мемуарах Жукова трагедия 33-й армии описывается так: «Генерал-лейтенант М. Г. Ефремов, считая, что путь на Киров слишком длинен для его утомленной группы, обратился по радио непосредственно в Генштаб с просьбой разрешить ему прорваться по кратчайшему пути – через реку Угра. Мне тут же позвонил И. В. Сталин и спросил, согласен ли я с предложением Ефремова. Я ответил категорическим отказом. Но Верховный сказал, что Ефремов опытный командарм и что надо согласиться с ним. Ставка приказала организовать встречный удар силами фронта. Такой удар был подготовлен и осуществлен 43-й армией, однако действий со стороны группы генерала М. Г. Ефремова не последовало. Как выяснилось позже, немцы обнаружили отряд при движении к реке Угра и разбили его. Командарм М. Г. Ефремов, дравшийся как настоящий герой, был тяжело ранен и, не желая попасть в руки врага, застрелился. Так закончилась жизнь талантливого и храбрейшего военачальника, вместе с которым погибла и значительная часть героических воинов его группы».

А вот нередактированная авторская версия того же фрагмента, выдающая куда более эмоциональное отношение Жукова к тогдашним событиям: «Михаил Григорьевич Ефремов, считая, что этот путь слишком длинен для его утомленной группы, обратился через голову фронта по радио в Генштаб с просьбой разрешить ему прорваться по кратчайшему пути – через реку Угра. Мне позвонил Сталин и спросил мое мнение. Я категорически отверг эту просьбу. Но Верховный сказал, что Ефремов опытный командарм, надо согласиться с ним и приказал организовать встречный удар силами фронта. Такой удар был подготовлен силами 43-й армии и осуществлен, точно не помню, кажется 17–18 апреля; но удара со стороны группы генерала М. Г. Ефремова не последовало. Как выяснилось, немцы, обнаружив движение отряда, разбили его. Командарм М. Г. Ефремов, дравшийся как настоящий герой, был тяжело ранен и, не желая попасть в руки врага, пустил себе пулю в лоб. Так катастрофически закончилась жизнь талантливого и храбрейшего генерала, а вместе с ним и значительной части героических воинов 33-й армии».