Сокровища и реликвии эпохи Романовых - Николай Николаев Страница 74

На этот талант ее обратил внимание К. С. Станиславский и полушутя предрек тогда еще очень молодой актрисе «быть на сцене вечной старухой».

Рассказывает Л. Вяткин:

— Однажды мы по какому-то поводу оказались на Кузнецком мосту у дома № 13, и, взглянув на него, она приветливо улыбнулась, словно увидела старого милого знакомого:

— Этот дом был построен для братьев Третьяковых в 1892 г. известным архитектором А. С. Каминским. Поперечная улица Жданова в мое время называлась Рождественкой…

На противоположном углу Кузнецкого старый дом построен после пожара 1812 г., и здесь с 1826 г. первоначально открылся знаменитый ресторан Транкля Ярда, который москвичи быстро окрестили как «Яр». Когда «Яр» переехал в Петровский парк, здесь разместилась книжная лавка И. И. Готье, куда частенько заглядывал Пушкин. В «Анне Карениной» в разговоре с Вронским Анна говорит, что ей не придется ск) чать — она получила ящик книг от Готье. При Льве Толстом магазином владело третье поколение Готье. При магазине была большая библиотека, где бывал Лев Николаевич. Напротив, через дорогу, на углу Неглинной стоял богатый дом придворного ювелира Фаберже.

Понизив голос до шепота, Анастасия Платоновна как бы по секрету сообщила:

— У Третьяковых, по слухам, скопились несметные сокровища и их, конечно, нужно было надежно упрятать. Лихих людей в Москве тоже хватало во все времена… Под домом глубокие подвалы со стальными заграничными сейфами. Третьяковым кто-то из воров-медвежатников похвастался, что-де нет в Москве такого хитромудрого сейфа с секретными замками, которые бы он не смог открыть. Гиляровский, который хорошо знал в Москве и воров и сыщиков и даже привидения, подтвердил, что на выставке всемирной в Париже, рекламируемый какой-то фирмой заграничной как абсолютно надежный от взломщиков сейф, на пари или за премию самой фирмы нашелся-таки умелец-левша, который в два счета отпер замки. Фирма, конечно, оскандалилась, а «умелец», как писали газеты, оказался московским вором.

Так ли это было на самом деле, того не ведаю, но только Третьяковы обратились к архитектору Каминскому с вопросом: можно ли совершенно надежно обезопасить сейфы от воров? Каминский попросил три дня сроку для окончательного ответа, после чего показал чертежи и расчеты невиданной доселе «защиты драгоценностей». Он предложил сделать сейфы герметичными и затапливать их на ночь или по мере надобности водой!

Третьяковым идея Каминского заливать сейфы водой понравилась, видно, и впрямь им было что хоронить от московских взломщиков. Подвалы были вырыты в виде резервуара с различными устройствами для наполнения и слива воды в Неглинку, благо что она текла по трубе совсем рядом. В трубу ее загнали в 1886 г., дабы избавиться от частых наводнений и ужасного зловония, которое от нее исходило…

Признаться, рассказ Анастасии Платоновны, хоть и очень интересный, я во многом посчитал еще одной московской легендой, которых и по сию пору на Москве предостаточно.

Каково же было мое удивление, — продолжает свой рассказ Лев Михайлович, — когда при случае, купив в метро книгу Я. М. Белицкого «Забытая Москва» и уже стоя в вагоне, открыл на 153 странице и прочел следующее:

«Строили дом № 13 на Кузнецком не для прокуратуры, строили для братьев Третьяковых. Строил Александр Каминский. В последние предреволюционные годы здесь находился преуспевающий банк “Лионский кредит”. До сих пор существуют просторные банковские подвалы с массивными дверями, украшенными такими же массивными медными ручками».

Подвалы в прокуратуре! Когда много лет назад я впервые попал в это здание и вырвалась у меня фраза, что знаю я по своим краеведческим изыскам о бывших банковских хранилищах, то был уверен, что это вызовет недовольство у местного начальства: подвалы в прокуратуре, скажем, равно как и подвалы на Лубянке — есть строгая государственная тайна, которой посторонним касаться не положено. Однако мне буднично предложили удовлетворить мое любопытство и спуститься в эти подвалы, в которых оказалось множество просторных и отлично проветриваемых комнат.

Работники прокуратуры подтвердили слышанную мною когда-то историю, что в те годы, когда здесь был банк и в подвалах хранились его ценности, то каждый вечер, после того как заканчивались банковские операции, подвал доверху заполняли водой.

Вода надежно защищала банк от грабителей, а гидроизоляция так же надежно — ценные бумаги от сырости…

Возможно, старая актриса права в том, что купцы-миллионеры братья Сергей Михайлович и Павел Михайлович Третьяковы, так много сделавшие для Москвы, были много богаче, чем это принято считать в правительственных кругах.

Первые Третьяковы прибыли в Москву в 1774 г. из Малого Ярославца, когда их прадеду Елисею Мартыновичу было 70 лет. Их род, как купеческий, приписан к этому сословию с 1646 г. В 1800 г. его сын Захар Елисеевич женился на богатой невесте Авдотье Васильевне. У них родился сын Михаил. Война 1812 г., разорившая многих купцов, несмотря на большой урон капиталу Третьяковых, не поколебала их дело и размах задуманных предприятий, из чего многоопытные чиновники московские вынесли убеждение, что у умершего в 1850 г. Захара Елисеевича где-то имеются большие драгоценности, происхождение коих было покрыто непроницаемой тайной. Дело его продолжил сын Михаил.

Его сыновья, Павел и Сергей, получили домашнее образование и всю жизнь были очень дружны. Не часто бывает, чтобы имена двух братьев являлись так тесно друг с другом связанными дружбой и родственной любовью. В памяти людей они и сейчас живы как создатели огромной галереи русского искусства.

Они умело и обстоятельно повели торговое, а потом и промышленное дело. Им принадлежала известнейшая в России Новая Костромская мануфактура льняных изделий, успешно конкурировавшая с «американским хлопком». Кроме того, Сергей Михайлович был избран в Москве городским головой, и оба занимались благотворительностью, чем снискали большую признательность москвичей. Ими было создано весьма ценное в Москве Арнольдо-Третьяковское училище для глухонемых.

Когда Михаил Петрович Третьяков передавал Москве свою галерею, которую уже давно называли «Третьяковкой», он хотел сделать это без всякого шума, не желая быть в центре общего внимания и почитания. В своем заявлении в Московскую городскую думу он писал:

«Желая способствовать устройству в дорогом мне городе полезных учреждений, содействовать процветанию искусства в России и вместе с тем сохранить на вечное время собранную мною коллекцию…» Эту же мысль, что его бесценная коллекция должна принадлежать Москве, он, как последнюю волю перед кончиной, повторил и в духовном завещании.

После революции все дома, принадлежавшие Третьяковым, были национализированы большевиками и, по свидетельству дочери П. М. Третьякова Александры Павловны Боткиной, «люди, вооруженные винтовками и называющие себя “комиссарами”, несколько раз устраивали в доме обыски. Искали в подвалах сейфы с драгоценностями и “буржуйское вино»…

Удивительно, что мифические сейфы не давали покоя властям предержащим еще много лет спустя. Анастасия Платоновна говорила, что в конце 1930-х гг. на старых кладбищах стали по особому разрешению разрывать могилы «царских сатрапов» в поисках сейфов или драгоценностей. «В те годы даже покойникам не стало покоя, — говорила она ворчливо, — вскрывали фамильные склепы, разбивали гробы… Для безбожников никогда не было ничего святого!»