Пароль больше не нужен. Записки нелегала - Олег Северюхин Страница 8

В целом я задачу свою выполнил. Мой русский язык никаких подозрений ни у кого не вызывал. Некоторые русские так по-русски говорят, что у любого иностранца сразу возникнут подозрения в том, что это не русский. Однако этот русский в сто раз русее того, кто безукоризненно говорит на русском языке с соблюдением всех правил русской грамматики. А правил в русской грамматике столько же, сколько законов в Российской империи. Правильно говорят только очень грамотные люди и иностранцы. Поэтому надо обязательно допускать ошибки в речи, чтобы никто не заподозрил в грамотности и нерусском происхождении.

Один факт поразил меня больше, чем те небылицы, которые рассказываются о русских в исследованиях психологов и ученых.

Двое военнопленных потихоньку вылезли за проволоку, вечером украли в лавке ящик шнапса и продали его хозяину, у которого работали на полевых работах, на полученные деньги купили в другой лавке две бутылки шнапса и напились. Для меня это было совершенно непонятно, но другие военнопленные говорили о наказанных как о ловкачах, доставших деньги на выпивку, находясь в плену. Зачем было продавать шнапс по дешевке, чтобы купить меньшее количество шнапса? Прожив долгое время в России, я уже не удивлялся случаям, когда за бутылку водки угоняли цистерну спирта.

Я часто просто стоял среди солдат и слушал, что они говорят, понимая, что я еще очень плохо понимаю речь простого народа, частенько обращаясь в Кирьяновичу, чтобы он мне разъяснил то, о чем они говорят, так как по причине своего пастушества вся жизнь проходила мимо меня. И мой старший товарищ толково разъяснял мне все, будучи даже горд тем, что он выступает в роли учителя и просветителя темного народа.

В беседах с Кирьяновичем я неоднократно вспоминал о том, как хорошо мне жилось, когда я по найму с крестьянами пас их коров на лугах, спал на траве, собирал разные травы, питался горбушкой хлеба и парным молоком от любой коровы.

– В лагере, – жаловался я, – меня стесняют стены казармы, проволока, натянутая вокруг, невозможность пойти куда хочешь. Убегу я, дяденька Иван, – неоднократно говорил я.

И в один из поздних вечеров я спрятался в самом дальнем углу лагеря, где меня поджидал Густав. Через прорезь в проволочном заборе я ушел к поджидавшей меня машине.

Утром охрана нашла место пролаза в заборе, произвела построение и проверку наличия военнопленных, объявила о моем побеге, предупредив, что, если меня поймают, то расстреляют на месте. Так я под соответствующим предлогом был изъят из лагеря.

Находясь в лагере, я сильно скучал по удобствам, предоставленным мне на вилле, на которой я провел почти пять месяцев, изучая материалы, регулярно доставляемые нам молчаливым майором Мюллером.

Сняв непривычную для меня, но уже обогретую своим телом русскую военную форму, я с наслаждением окунулся в теплую воду ванной, смывая все, что могло прилипнуть ко мне от моих временных знакомых. Прилипло, вероятно, очень много, так как я смачно выматерился, ударившись коленкой о край ванны.

Густав одобрительно посмотрел на меня и сказал, что я начинаю приобретать черты настоящего русского, инстинктивно реагируя на все внешние раздражители.

В период моей подготовки на вилле в России произошла еще одна революция. На этот раз пролетарская. К власти пришли комиссары во главе с Лениным.

Германское правительство одобрительно отнеслось к революции, так как она объявила об установлении мира без аннексий и контрибуций. Это еще не означало прекращения войны между Россией и Германией, но позволяло сосредотачивать свои силы на Западном фронте.

В связи с предстоящим заданием меня усиленно просвещали о перипетиях политической игры правительств многих стран, чтобы я мог логически оценивать те или иные события, происходящие в стране пребывания и увязывать их с общеполитическими, делая определенные выводы в интересах Германии и ее союзников.

Мне строго-настрого запретили примыкать к той или иной политической партии или группе, хотя и предупреждали, что быть в гуще политики и быть беспартийным – дело очень нелегкое. Можно оказаться между жерновами партий, пришедших к власти, и быть размолотым как зернышко в мельнице пролетарской революции.

– Будь малограмотным, – сказал мне Густав, – пусть тебя глупого учат уму-разуму, а за это время падишах может умереть или его осел, как говорил один восточный мудрец, а может быть, к этому времени немецкий порядок может воцариться на всей территории России.

Изменение обстановки в России задержало мою отправку для выполнения задания. Командование правильно рассчитало, что мы имеем дело с другим государством. Оно может выйти из войны, а, может, и продолжать войну, вести революционные войны с другими государствами, распространять революционные идеи на монархии и буржуазные республики, развязать гражданскую войну внутри страны, что вполне вероятно при радикализме взглядов социал-демократов.

Социал-демократы называют себя коммунистами, прямыми последователями немецкого еврея Карла Маркса, женатого на аристократке Женни фон Вестфален. Во всяком случае, Германия должна иметь беспристрастного информатора, находящегося в гуще российского народа, чтобы подробно освещать его отношение к изменениям в своей стране, что является наиболее точным показателем внешнеполитического и экономического курса нового государства в Европе и Азии.

Для решения этой задачи нужен человек, который не занимал бы высокие государственные должности, постоянно опасаясь стать жертвой бюрократических и политических интриг; не был военным деятелем, но был близким к армейским проблемам; грамотным специалистом, но по своим личным и деловым качествам не способным к большому продвижению, что снизит риск разоблачения во время специальных проверок при занятии высокой должности; аполитичным, но поддерживающим курс новой власти, в то же время не запятнавший себя участием в политических мероприятиях в случае смены власти; женатым, но не обремененным большой семьей и бесчисленным количеством родственников, могущих являться источниками серьезной информации о личности своего нового сородича. Нужна была серая мышка, которая смогла бы пролезть в любой амбар и вдоволь полакомиться то ли свежим зерном, то ли только что купленным швейцарским сыром.

Легенда солдата-сироты была признана самой подходящей. Сразу встает вопрос: как он появляется в России? Из плена? Или плен не должен фигурировать в легенде? Нахождение в плену не считается чем-то позорным в русской армии. Для тех, кто был в плену и бежал, выдается знак отличия, в зависимости от того, в каком был плену, в германском или австрийском. В германском – на знаке ленточка ордена Св. Георгия, в австрийском – ленточка ордена Св. Владимира. Оба – высшие ордена Российской империи. Значит, быть в плену и бежать – это проявление геройства, отмечаемое командованием. А как отнесется к этому новая власть?

Российская контрразведка проверяла всех, кто находился в плену на предмет изучения достойности поведения и возможных контактов с разведывательными органами Германии или Австро-Венгрии.