Судьба империи. Русский взгляд на европейскую цивилизацию - Тимофей Сергейцев Страница 8

Просвещение: от Человека к индивиду. Торжество светской веры

Идеология Просвещения совершает еще одно искажение исходных постулатов европейской цивилизации. Изначально причастность к мышлению и идеальному не может быть гарантирована человеку. Это вопрос его судьбы.

Первым актом действительного мышления, благодаря которому человек включается в мышление, является понимание. Оно может и не состояться, не случиться, человек может «не сподобиться». Ведь понимание направлено не на вещь, не на сущее, не на знание, а на бытие, из которого все появляется и куда все исчезает. Понимание исторично, возникает благодаря участию в истории, ее проживанию. Условия включения в мышление заданы культурой, нормами, они известны. Но чтобы воспользоваться ими, их нужно понять. А вот заставить понять, видимо, нельзя. Сначала человеком должна овладеть воля к пониманию, мышлению, существованию. В своих отношениях с Богом человек подлинно свободен.

Здесь пролегает онтологический предел всякой власти, самодостаточности всякого социального единства, претендующего на поглощение человека. Подлинная вера в Бога лежит за пределами отношений власти. Ими пронизано общество, ибо оно само есть борьба за власть. Поскольку всякое государство должно стремиться к суверенитету, к полной юрисдикции над любыми отношениями власти, к заключению любой власти (и следовательно, общества) в себе, то вера в Бога – и только она – позволяет установить внешнее отношение к государству, дать ему назначение, создать государство как средство контроля над властью.

Однако можно подменить веру отношениями власти, которые будут веру имитировать. Достаточно исключить из веры Бога. Конечно, такая вера заведомо не может сформировать позицию и положительные требования по отношению к государству. Напротив, вера сама становится инструментом общества в борьбе за объявление государства элементом этого общества, в подчинении ему государства в качестве орудия власти.

Подменить веру властью можно, только навязав частное знание (а знание всегда частное) в качестве онтологии, всеобщего представления о существующем. Последнее, в свою очередь, требует корректировки меняющейся исторической действительности, ее подгонки под заданную онтологию власти. Метод тут один: ограничение внимания к явлениям и уничтожение самих явлений, не укладывающихся в официальную картину.

Ортодоксальное христианство в этом пункте исходит из невозможности навязать веру, из веры как принципа свободы человека. В этом смысл сказанного: «Богу Богово, а кесарю – кесарево». Католицизм произвел фундаментальное замещение веры властью – как внутри Церкви (Церковь только одна, подчиняется только папе, папа при жизни получает статус непогрешимого), так и вне ее (католическая Церковь играет ведущую роль в установлении и обеспечении светской власти государей). Католический прозелитизм – движущий механизм в захвате Западом всей планеты, основа нового колониализма (если «старым» считать колониализм дохристианского Рима).

При всей ненависти к Церкви идеология Просвещения по методу стала прямым продолжением католического прозелитизма и миссионерства: уверовать должен буквально каждый, и это «возможно», поскольку верить теперь нужно в себя, в субъективность. Просвещение взяло на вооружение принцип Декарта «мыслю, следовательно, существую». Акт мысли полагается просветителями как самоочевидный, натурально данный. В то время как мышление совершенно не тождественно самоочевидной для индивида психике.

Мышление в этом отношении подобно такой инфраструктуре, как язык. Не человек говорит «языком», а язык «человеком» и «через человека». Каждый человек обнаруживает себя в контексте исходно заданного и исторически развернутого языка – он осваивает речь и вырабатывает собственный способ участия в языковой деятельности. Так и мышление существует как особая субстанция. И лишь будучи подключенным к этой субстанции, существует человек. Иными словами – чтобы существовать, надо как минимум мыслить. Декарт же полагал «я мыслю» за несомненную данность, из которой вытекает существование субъекта.

Можно сказать, что способом освоения человеком мышления по аналогии с речью является ум, интеллект. Носящие, как и речь, внешний, объективный, орудийный характер, они есть средство участия человека в мышлении. Ум – не психика и не сознание в современном вульгарно-материалистическом понимании. Ум сопричастен бессмертному существованию души. Из чего состоит ум? Мы уже постулировали, что для акта мышления нужен как минимум акт понимания, который сам по себе – событие историческое, судьбоносное. Однако нужна еще проверка: мышление ли это? Понимание ли это? Что, собственно, понято? Таким образом, вслед за актом понимания для включения в мышление необходим еще и акт рефлексии: нужно установить, имело ли место понимание и на что именно оно было направлено.

Уже здесь идеальное существование человека принципиально расходится с натуралистическим пониманием существования индивида. Индивид в переводе с латыни означает «неделимый». То есть его существование постулируется материалистически – как мы его видим. Человек же (в отличие от индивида) существует в мышлении множественным образом (т. е. идеально делимым образом). Уже на самом первом отрезке вхождения в мышление он расщепляется как минимум на две позиции – понимания и рефлексии. Необходимость связи этих позиций рождает другие интеллектуальные функции, такие как мысль – коммуникация, мышление в конструкциях знаков и символов, мыследействие.

В конечном счете индивид в обеспечение своей неделимости отделен не только от других индивидов, но и от бытия, от мышления. Он сам бытийствует, сам мыслит: сначала «себя», потом «объект».

Человек же в отличие от индивида, наоборот, включен в бытие и мышление – или точнее, бытием и мышлением включен в них. Его корни в мышлении прорастают все глубже во всех направлениях исторического времени. Множественность позиций человека в мышлении позволяет встречаться в мышлении большим распределенным в пространстве и времени коллективам людей – таким образом, мышление становится общим делом человеческого рода, историей. Однако если не было понимания, т. е. в родовом смысле слова откровения, полагания существования – ничего этого не было бы.

Чтобы обеспечить каждому индивиду способность мыслить, т. е. существовать в качестве обязанности, картезианские идеологи полагают мышление за натурально данный признак также натурально данного индивида, т. е. за род сознания, психики. Это, конечно, подмена предмета. Она обеспечена фрагментарным энциклопедическим знанием «обо всем», которое заменяет в этом случае действительность мышления. В принципе, такая конструкция реализует католическое требование каждому уверовать в Бога, даже если этот каждый с Ним и не встречался (не понимает), но существование которого гарантирует Святой Престол.

Так родилась собственно светская вера, кризис которой мы наблюдаем сегодня как кризис веры не только в коммунизм, но и в либерализм и демократию вместе взятые.

Именно благодаря властному навязыванию веры западное католическое христианство претендовало на непосредственное осуществление светской власти Церковью (и осуществляло ее), что привело к вырождению духовного поиска (откровения) в идеологическую работу, к идеологическому охранению собственной власти и репрессиям на идеологической основе (инквизиция и охота на ведьм). Идеология Бога, пропаганда Бога приводит к его вульгаризации, материализации, натурализации, к требованию непосредственно усматривать его проявления в вещах (явлениях, событиях). Это путь назад, к язычеству. Бог находится не «по ту сторону» материального, поскольку там вообще ничего нет (в том числе и «Природы»). Бог находится по эту сторону идеального, как его творец и гарант его существования, как личность.