Обрученные с Севером. По следам «Двух капитанов» - Роман Буйнов Страница 8

В конечном итоге ни царское, ни советское правительство так по–серьезному и не озаботилось этой проблемой. Для справки: на поиски пропавшей в 1845 году экспедиции Джона Франклина, собиравшейся открыть Северо–Западный проход из Атлантического океана в Тихий, было снаряжено более пятидесяти (!) экспедиций, явивших собой целую эпоху освоения Арктики.

В постсоветское время несколько раз проводились поисковые экспедиции, не принесшие, тем не менее, никаких результатов. Все, что мы знаем до настоящего времени, известно лишь из выписки судового журнала, составленной Ерминией Жданко, а также личных дневников, вернее, их копий двух оставшихся в живых участников экспедиции: штурмана Валериана Ивановича Альбанова и матроса Александра Конрада.

По дневникам Альбанова очевидно, что со «Св. Анны» он нес большую почту, которую писали в течение недели (!) Брусилов, Жданко и Шленский — внештатный корреспондент архангельской газеты, а также документы ушедших с судна, запаянные в жестяную банку:

«Георгий Львович, Ерминия Александровна и Шленский заняты другим делом: они пишут. Боже мой! Что они пишут с утра до вечера вот уже целую неделю? Мне иногда становится страшно, каких размеров, какого веса дадут они нам почту… Но, к моему удивлению, почта оказалась очень невелика, не более 5 фунтов» [41].

Невелика? Даже если фунт русский, то есть четыреста грамм, то почта занимала два килограмма. Кто‑то из исследователей подсчитал, что это тридцать пять школьных тетрадей! А если фунт английский — четыреста пятьдесят три грамма? Однако Н. В. Пинегин и В. Ю. Визе [42], которые встречали штурмана на «Св. Фоке», утверждают, что у Альбанова на груди был лишь пакет. Так или иначе, в дневниках самого штурмана о банке с документами и почтой в последний раз упоминается на мысе Флора:

«Прежде всего, надо подвести к поселку каяк, оставленный версты за две отсюда, вытащить его в безопасное место и взять в домик все остатки нашего снаряжения, которого, правда, осталось немного: компас, бинокль, хронометр, секстант, две книжки, паруса, топор, спинки да две или три банки, из которых одна была с почтой».

Неоднократно встречаясь после экспедиции с семьей Брусиловых, Валериан Иванович также ничего об этом не сообщает. Александр Конрад же до конца своих дней вообще хранил глубокое молчание об этой экспедиции и всячески избегал контактов с родственниками пропавших товарищей. До последнего дня своей жизни он ни за что не хотел расставаться со своим дневником, который уже после его смерти, как ценный исторический документ в 1940 году был передан его женой Еленой Александровной Конрад в Музей Арктики и Антарктики в Санкт–Петербурге, где он хранится по сей день. Дневник этот, однако, не проливает сколько‑нибудь света на всю загадочную трагедию «Св. Анны» и ее экипажа. В нем описываются в основном сцены охоты, погода и несущественные бытовые подробности. К тому же все записи в нем сделаны чернилами, а в экспедиции дневники писались карандашом. Вероятно, что уже по возвращении из ледового похода он был переписан на основе настоящего дневника, судьба которого неизвестна. Кроме того, в нескольких местах дневника есть записи от третьего лица: «Конрад сказал», «штурман и Конрад пошли». Не под диктовку ли умирающего Александра Эдуардовича он был переписан?

После экспедиции Александр Конрад одно время служил с Альбановым на ледорезе «Канада», переименованном впоследствии в «Федор Литке». Он стал профессиональным и, говорят, суровым моряком, до конца своей жизни ходил матросом на судах советского торгового флота. Незадолго до смерти, в 1939 году, то есть спустя двадцать пять лет после описываемых событий, Александр Конрад все же пройдет по Северному морскому пути до Владивостока, но это уже совсем другая история. Умер Александр Эдуардович от плеврита 16 июля 1940 года в Ленинграде, не дожив до шестидесятилетнего юбилея всего один месяц. Похоронен на Смоленском кладбище.

Не просто сложилась и судьба его семьи. Сын Александр в первые дни войны ушедший фронт, пропал без вести в ноябре 1941 года. А 1943 году по ложному доносу управдома жену Конрада Елену Александровну и их дочь Тамару забрали в НКВД. Жена практически сразу умерла еще в ленинградской пересылке, а дочь вышла на свободу только через десять лет, была реабилитирована и переехала в Астрахань, где и проживает по сей день. В 2012 году нам удалось ее навестить. Тамара Александровна с особой теплотой вспоминает город своего детства и молодости, мечтает когда‑нибудь туда приехать. Между прочим, она рассказала, что незадолго до смерти отца именно она под его диктовку переписывала полярные дневники матроса Конрада, которые сейчас хранятся в Музее Арктики и Антарктики. Оригиналы же дневников остались в отобранной квартире и, вероятнее всего, сгорели в одной из «буржуек» блокадного Ленинграда.

Судьба унесенных на каяке в открытое море матросов Луняева и Шпаковского, четырех человек береговой группы Максимова, а также всех оставшихся на «Св. Анне» и ее капитана Г. А. Брусилова до сих пор неизвестна. Опубликовано множество предположений и версий об их судьбах, от вполне логичных до вовсе нелепых. Но пока — это всего лишь догадки, не имеющие надежных документальных доказательств. Арктика, как и прежде, надежно и ревностно хранит свои тайны!

Вот, вкратце, и вся давняя история, получившая неожиданное продолжение в наши дни…

Все полярные экспедиции в смысле достижения цели были неудачны, но если мы что‑нибудь знаем о Ледовитом океане, то благодаря этим неудачным экспедициям.

Вице–адмирал С. О. Макаров [43].

Это было в июле 2006–го, когда все Подмосковье наслаждалось наступившим, наконец, настоящим летом.

На выходе из спортивного зала у меня зазвонил мобильный телефон. «Леня», — доложил мне определитель номера, и я услышал в трубке знакомый голос.

— Привет, ты не хочешь «сходить» в Арктику? — вопрос был задан без лишних предисловий, впрочем, как всегда.

— Куда?!!

— Ну, в Арктику, на Новую Землю, на поиски затонувшего в 1695 (!) году корабля Виллема Баренца!

— С тобой? Да хоть в Африку! — сразу ответил я и тут же парировал: — Сейчас?