Фронтовые записки немецкого танкиста - Вольфганг Фауст Страница 8

– Ну что ж, мы захватили и расчистили рубеж для нашей мотопехоты, – подвел итог Хелман и приказал Курту, который исполнял в танке также обязанности радиста, связать его по радио с остальными командирами танков.

* * *

Спустя пять минут мы уже полностью контролировали ситуацию по эту сторону противотанкового рва.

Хелман, принявший теперь командование над нашим батальоном тяжелых танков, попытался доложить по радио командованию дивизии о нашем успехе. Это оказалось довольно трудно сделать, поскольку наша рация была куда менее мощной, чем на командирской машине, и надежно обеспечивала только связь между танками батальона, но не на столь далекое расстояние. Пока радист устанавливал связь, я получил разрешение выйти из танка и осмотреть ходовую часть, то есть гусеницы и опорные катки, на предмет повреждений.

Я выбрался на корпус танка и обвел взглядом картину нашей победы. Вдоль всей бывшей линии обороны русских, чуть выше их дотов, стояли наши танки, занимая господствующие позиции, с которых они могли контролировать пространство удара нашей Kampfgruppe (боевой группы) по центру русских позиций, в 10 километрах к югу.

Таков был план, и план этот уже начал осуществляться.

Я проверил звенья гусениц и опорные катки и нашел их в хорошем состоянии, хотя звенья не мешало бы подтянуть, а задние натяжные ролики и смазать. Траки были густо покрыты человеческими останками после нашей схватки с русской пехотой перед противотанковым рвом – волосы, обрывки сапог, пальцы и длинные окровавленные куски человеческой плоти. Очищать их было крайне малоприятным делом, которое мы обычно сваливали на пленных.

Вот и они – около одного из дотов сбились в кучку десять оставшихся в живых русских, которых мы решили взять в плен, поскольку они оказались частью команды радистов, работавших в этой полосе обороны. Группа радистов была хорошим трофеем, поскольку они обычно довольно много знали; но, как и всем остальным пленникам, им сначала предстояло заняться очисткой наших гусениц, а потом таскать все необходимые нам тяжести, прежде чем их уведут в тыл для допроса.

Один из этих пленных, в частности, привлек особое внимание наших парней. Собственно, это была она, молодая девушка, по всей видимости радистка в первом офицерском звании, которой мы хотели уделить особое внимание из-за ее звания и возможной осведомленности. Она стояла с хмурым выражением лица, сложив руки перед собой, одетая в мужскую военную форму, ее темно-медного цвета волосы вились и ниспадали ниже шеи.

За нашими спинами через противотанковый ров уже была наведена нормальная переправа: подоспевший саперный взвод прибыл со складным мостом на шасси танка Pz IV и перебросил его через противотанковый ров несколько в стороне от разрушенной насыпи и разбитого Т-34, которые мы использовали в качестве импровизированной переправы. Поддерживавшая нас мотопехота перебралась через ров по стальному мосту в колесно-гусеничных бронетранспортерах «Ханомаг» и заняла позиции позади «Тигров», так что мы воистину стали представлять собой небольшую оккупационную армию, расположившуюся на этих русских высотах.

Кто-то из этих мотопехотинцев крикнул мне, когда их бронетранспортер миновал наш танк:

– А кто это столкнул русского в тот ров, Фауст?

– Да я сам, – ответил я.

– Лихо! Ты, похоже, многому научился с тех пор, как твой папаша водил трамвай!

Я взял под козырек, а они отсалютовали мне в ответ, когда их бронетранспортер переваливал через гребень высотки. Да уж, думал я, глядя на измятую пряжку солдатского ремня, повисшего на переднем ведущем зубчатом колесе моего танка. Я научился многому, когда мой отец водил трамвай, а я сидел у него на коленях, слушая его рассказы о Первой мировой войне…

– Проснись, парень! – услышал я громкий голос Хелмана. – Ты сегодня отлично поработал. Так не засыпай же пока.

– Герр полковник…

Я повернулся и взглянул на Хелмана.

Более 190 см роста, [22] с гладко выбритым лицом, в полковничьей фуражке, пошитой в Берлине, слегка сдвинутой на одно ухо. Железный крест на шее, [23] широкая грудь обтянута черной полевой формой танкиста, на плече – пистолет-пулемет МР-40. От него исходил слабый аромат коньяка, были заметны тени под серыми глазами, напоминающими кошачьи.

– Наш батальон отлично повоевал сегодня, Фауст, – сказал он. – А ты просто первоклассный водитель.

– Благодарю вас, герр полковник.

Мне еще ни разу не приходилось выслушивать такие слова от него. Может быть, то, что он сегодня принял на себя командование, сделало его столь щедрым на слова, ведь командир нашей части тяжелых танков застрял где-то позади нас в степи.

И, словно прочитав мои мысли, Хелман тут же добавил:

– Командир непременно узнает об этом. Он будет здесь с минуты на минуту.

– Герр полковник, полагаю, он вместе с экипажем прибудет сюда в одном из бронетранспортеров.

– Да-да.

Взор серых глаз Хелмана обратился к широкой степи, на которой сегодня развернулось наше сражение. Подбитые Т-34 обороняющихся еще горели, дымились или медленно погружались в грязь, а с нашими подбитыми машинами уже работали эвакуационные команды, отчаянно стараясь как можно быстрее доставить их в полевые ремонтные мастерские, располагавшиеся западнее.

– Вот это подходит последний «Ханомаг», – произнес через несколько минут Хелман. – Уверен, шеф будет в нем.

Вместе с ним мы наблюдали, как последний «Ханомаг» осторожно пробирается по полю сражения, медленно лавируя между воронками и «лисьими норами», в которых русские поджидали подхода наших танков. Наши наводчик башенного орудия и заряжающий выбрались из корпуса танка, где они занимались тем, что выбрасывали стреляные снарядные гильзы и пополняли боекомплект 88-миллиметровых снарядов для башенного орудия и патронов к пулеметам МГ-34 из доставивших их транспортно-заряжающих тягачей, которые подошли вместе с бронетранспортерами.

Вильф, наш наводчик, был ироничным молчаливым снайпером, любившим жить прямо в танке. Богатую шевелюру своих волос он стриг под короткий ежик, чтобы они не лезли ему в глаза. Он немного говорил по-русски и по секрету поведал нам, что русские женщины обладают никогда им ранее не виданным аппетитом.

Штанг, заряжающий 88-миллиметрового орудия и пятый член нашего экипажа, страдал от раны в голову, полученной им год тому назад в сражении под Харьковом, и редко когда пускался в разговоры, предпочитая только исполнять отдаваемые ему приказы, но был тем не менее самым быстрым заряжающим во всем батальоне.

Наполовину высунувшись из люка в корпусе «Тигра», здесь же стоял и мой громадный неуклюжий товарищ Курт – даже не сняв наушников от радиостанции с головы, он тоже следил взглядом за приближающимся бронетранспортером.