Далекий след императора - Юрий Торубаров Страница 8

Отработав почти год, Егор набрался смелости подойти к дворскому. Сняв малахай и теребя его руками, он неуверенно произнёс:

— Э... господин...

— Чё у тебя? — повернулся тот.

— Да... вот я стараюсь...

— Вижу, вижу, — довольным голосом произнёс он, — ну, смелее, — вдохновил его дворской.

— Да вот, когда я заработаю... тридцать рублен! — последние слова парень выпалил залпом.

— Сколько? Сколько? Тридцать?

Егор кивнул.

— А зачем тебе тридцать?

Егор рассказал. Дворский всё понял и долго смеялся над находчивостью своего хозяина и темнотой этого парня. Отсмеявшись, он не без улыбки пояснил:

— Считай, если отбросить затраты на одежду, обувь, кормление, то тебе останется в месяц не более, — он задумался, потом сказал, — пятидесяти копеек. Вот и подсчитай.

— Да я... — плечи его заходили, — не умею.

— А! — поняв свою ошибку, выдавил дворский и, серьёзно глядя, сказал: — шесть лет надо работать.

— Сколь? — парень широко раскрыл глаза.

Тот на пальцах показал сколько. Егор пробежался по ним глазами.

— Да-а! — в этом неопределённом звуке можно было разобрать его глубокое разочарование, бессилие и... злобу, которая рождалась в нём.

— Что же делать-то? — вырвалось у него.

— Идти в ушкуйники [12]! — бросил дворский и пошёл прочь, улыбаясь про себя своей шутке.

Для кого — шутка, а для кого мучительный поиск: кто же они такие? Ни немцы, ни литовцы этого не знали. Один из них посоветовал узнать у кого-нибудь из молодых горожан.

До этих слов Егор жил безвылазно, кроме рабочих поездок, с утра до вечера грудясь на барском дворе. И тут ему стало ясно, что надо заводить друзей. И он больше не стал чураться молодых дворовых парней. Однажды, под вечер, он освободился пораньше. Но не пошёл ни к немцам, ни к литовцам слушать нескончаемые их рассказы. Но на этот раз, пересекая двор, он увидел, как трос парней, стоя у колоды, обмывали свои кожаные обувки. Глянув на свои ноги, обутые в лапти, он решительно подошёл к ним.

— Туды? — и махнул в сторону детинца.

Двое из них окинули его с головы до ног и презрительно улыбнулись, ничего не ответив. Но третий оказался добрее.

— Туды, — доброжелательным топом ответил он и добавил: — хошь с нами?

Егор кивнул.

— Тогда пошли.

Когда вышли за ворота, тот, кто пригласил, на ходу повернулся и сказал:

— Димитрий, Димка.

— А-а! — удовлетворённо кивнул Егор, но себя не назвал.

Тот не выдержал:

— А как тя звать?

— Мня? А... Егор.

Димка протянул руку, Егор с жаром пожал. Двое других спутников никак не отреагировали.

«Горделивые», — неприязненно подумал Егор. Димка, видать, понял его и с улыбкой сказал:

— Да они хорошие. А это так, для виду.

Они подошли к берегу, там толпился народ.

— Чё они ждут? — спросил Егор каким-то тревожным голосом.

— Паром, — ответил Дмитрий.

— Сколь стоит? — догадался спросить Егор.

— Да... по полушке! — небрежно ответил Димка.

— О! — воскликнул Егор. — У мня таких денег нетути! Ты вот чё... — он взял Дмитрия за руку, — пошли... отойдём, — и показал на кусты, росшие на берегу Волхвы.

Парень неопределённо пожал плечами, следуя за Егором.

Когда они зашли за кусты, Егор быстро разделся и, подавая одежду, сказал:

— Принеси её на тот берег, — а сам бухнулся в речку.

Опешивший Дмитрий глядел то на удаляющуюся спину пловца, то на его одежду.

— Однако!.. — и покачал головой, направляясь к друзьям.

Многие заметили пловца. Кто со смехом, кто со страхом: «Доплывёт ли? Вода-то холодная», стали наблюдать за ним. К ним присоединялись целые толпы подходивших к берегу людей. Все ахнули, когда исчезала его голова. Кто-то заорал:

— Лодочника!

— Да вон он! — раздавался облегчающий крик.

Все так увлеклись пловцом, что забыли и про паром, где хозяин вместе со всеми наблюдал за происходящим. Когда пловец, повернувшись к ним спиной и пряча руками определённое место, побежал к кустам, все, облегчённо вздохнув, ринулись к парому.

Димка, переправившись на тот берег, подбежал к Егору. Парень, постукивая от холода зубами, схватил одежду, быстро в неё облачился, и они торопливо пошли по берегу. Димка спросил:

— Назад так же? — и кивнул на реку.

— А чё... — ответил Егор и поинтересовался — куды щас идём?

— Да на Софийский двор. Тама ноне кулачные бои. Ты как?

— Чё «как»? — переспросил Егор.

— Ну, дерёшься?

— У нас в селе все дерутся, — важно ответил Егор.

— Ну, ну.

Проходя мимо Софийского собора, Егор остановился. Задрав кверху голову и глядя на кресты, он только и произнёс:

— Ох, ты!

— Чё, здорово? — полюбопытствовал Димка.

— Здорово! — восхищённо ответил Егор.

— Зайдём? — Димка кивнул на приоткрытую массивную дверь.

— Зайдём! — радостно почти крикнул Егор.

Переступив порог, Егор почувствовав, как две с липшим сотни лет намоления обрушились на него.

Освещённый лампадами, свечами да лучами оседающего солнца, собор показался Егору изумительным творением. Трудно поверить, что его создали человеческие руки. Егор даже растерялся. В ногах появилась слабина, и он упал на колени. Глядя на святых, которые, как ему показалось, смотрели на него со всех сторон кто с укором, кто требовательно, а Пресвятая Богородица — с поощрительной улыбкой, он позабыл все молитвы, которым учила его мать, только и пробормотал:

— Господи, помилуй! Господи, помилуй!

И когда Егор поднял после этих слов голову, ему показалось, что теперь уже все по-другому, доброжелательно, смотрели на него.

— Господи! не оставляй мня своей милостью, — произнёс он, крестясь и поднимаясь с колен.

— Ну, как? — на ходу, когда вышли из храма, спросил Дмитрий.

— Чудеса!

— То! То! — торжествующе произнёс тот.

Когда они пришли, Софийский двор был уже почти заполнен. И они, не найдя двух друзей Дмитрия, стали пробиваться вперёд. Вначале дорогу прокладывал Дмитрий, Егору было не по себе в такой гуще человеческих тел. Но когда его затолкали, он решительно начал прокладывать путь, расталкивая по сторонам новгородский люд. Мужики, глядя на Егора, не решались ему что-то сказать. А он, посчитав, что так и надо, быстро завершил свой путь, оказавшись у кромки круга, где несколько десятков бойцов разминались перед предстоящим боем. Разделившись на равные части, они начинали сражение. Тут у каждого были свои любимцы, а поэтому поощрительные крики и ругань по отношению к противнику не смолкали до тех пор, пока те не приступили к построению. Быстро составились две группы. В предстоящей ожесточённой битве должно было определиться, какая сторона возьмёт верх. Всё готово к схватке. Бойцы уже кидают друг на друга свирепые взгляды, этим как бы зажигая себя. В то же время и бойцы, и многочисленные болельщики были в каком-то ожидании.