Занимательная медицина. Средние века - Станислав Венгловский Страница 8

Крепость Бердаван находилась на территории нынешней Западной Армении. Она была совсем недавно возведена. Забегая немного вперед, заметим, что очень скоро ее разрушили, а отстроили – только уже в XVII веке, когда в истории самой Армении настали более легкие времена.

Однако все то, что получилось после значительной ее реконструкции, не дает представления о том, какой мрачной была она во времена заточения в ней врача Авиценны…

В заточении Авиценна провел немного свыше четырех длительных месяцев. Однако пролетели они для него почти незаметно. Ни на один день не оставлял мудрец своих научных занятий, для которых ему, по-прежнему, требовались только листы бумаги, да легкий, почти невесомый калам (тростниковая палочка для писания, совсем как у древних ученых!) – и небольшой глиняный светильник.

Остальное же – прочно сидело у него в голове…

* * *

Из заключения удалось вырваться с помощью всё того же верного Джузджани. Секретарю каким-то образом все же посчастливилось усыпить бдительность самых неумолимых и стойких стражей, которые, не выдержали искушения заманчивым звонким золотом и поддались преступному, с их точки зрения, подкупу.

Переодевшись забредшими в крепость монахами, ориентируясь исключительно по звездам, беглецы уходили куда-то в жуткую неизвестность… Они, оставляя эту мрачную крепость на высоком холме, крепко надеялись попасть в Исфаган, ко дворцу тамошнего калифа Али-ад-Даула.

Но в Исфагане долго не могли поверить своим глазам.

Эти два оборванца с совершенно изможденными, бледными лицами, смеют утверждать, будто они являются прославленным мудрецом Абу Али Хусайном Абдаллахом ибн Сина вместе с его секретарем Абу Убед Джузджани?

Да быть такого не может!

Но когда там все же поверили, что перед ними сам мудрец Авиценна, только вконец истомившийся в столь длительном заключении, – их приняли с надлежащим почетом.

Под крышей дворца Али-ад-Даула, по пятницам, вскоре начали собираться толпы ученых людей. Под шум неугомонных их голосов – Авиценна начинал беседы на самые различные темы.

В Исфагане им были написаны труды по логике, арифметике, музыке. Окончены также комментарии к сочинениям Евклида и поставлена последняя точка в сокращенном варианте птолемеевского «Альмагеста».

Но самое главное, все же, заключалось в том, что в этом городе, наконец, – он завершил свой «Канон врачебной науки».

* * *

Напряженная жизнь, переполненная неустанными тревогами и вечной неустроенностью своего бытия, – довольно рано подорвала здоровье великого ученого, несмотря на то, что, по свидетельству Джузджани, сам он был весьма «крепкого телосложения». Как ни странно это может звучать, однако в немалой степени здоровью этого замечательного человека повредила его неумеренность в употреблении вина и в самых безудержных телесных наслаждениях…

Вдобавок, у него открылась еще и какая – то очень серьезная болезнь кишечно – желудочного тракта, которая в документах именуется кишечной коликой, и которая осложнилась к тому же изъязвлением толстой кишки и весьма частыми приступами падучей болезни.

Авиценна, кажется, очень скоро проникся четким пониманием, что дни его сочтены, что всякое лечение ему абсолютно «бесполезно».

А все же, по преданию, приближению его кончины способствовали также явные ошибки аптекаря, готовившего для него самые различные лекарства.

Великий врач и непревзойденный ученый скончался в столичном городе Хамадане, куда он был направлен ради проведения там исключительно важных астрономических наблюдений. Как ни прискорбно об этом говорить, но с ними он не успел уже справиться…

Авиценна прожил на свете всего пятьдесят семь лет, однако народная молва никак не могла смириться с вестью о его безвременной кончине. Последние дни его земного существования, как и вся его жизнь, окружены были массой всевозможных преданий.

Одно из них, правда, подверженное основательной литературной обработке, звучит весьма возвышенно и романтично даже: предчувствуя приближение своей собственной смерти, он, якобы, повелел своим ученикам и друзьям приготовить ему сорок различных лекарственных веществ. В строжайшем порядке эти лекарства надлежало вливать ему в рот, когда его тело превратится уже в совершенно безжизненный труп.

Ученики поклялись, что именно так и поступят.

И вот настал этот, весьма скорбный момент в жизни великого ученого.

Сила жизни покинула великого человека, однако ученики его нисколько не впадали в отчаянье. Они с замиранием сердца стали наблюдать за чудесными превращениями в его уже, мягко говоря, совсем безжизненном теле.

Бездыханный труп старика, под действием только первого же снадобья, вдруг напрягся и распрямился. Кожа на его лице разгладилась, волосы погустели и обрели совершенно живой, здоровый жизненный блеск…

Вот уже округлились и зарумянились его щеки…

Вот уже шевельнулись взбодренные крепким здоровьем губы и напряглись грудные мышцы, чтобы при первом же вздохе человек снова смог приподняться на одном лишь усилии своих окрепших мигом локтей…

Счет уже пошел склоняться к концу последней десятки.

– Тридцать седьмое, тридцать восьмое мгновение…

– Сейчас, – раздался уже чей – то нетерпеливый шепот.

Однако, при слове «сорок», – руки смертного человека не выдержали чрезмерного, почти адского напряжения.

– Ах!

Флакончик с чудесным снадобьем, на один лишь миг вырвавшись из дрогнувших пальцев, сверкнул под лучами солнца, и драгоценная жидкость с шипением скрылась в равнодушном желтом песке…

И тут же раздался плач: перед онемевшими людьми возник уже виденный всеми ими почти бездыханный старик.

Ученики в скорбном бессилии склонили головы.

Кто-то открыто рыдал…

* * *

Авиценну похоронили в древнем иранском городе Хамадане, и могила его, как магнит, до сих пор притягивает к себе массы простого народа. На его надгробии помещены слова, приписываемые то ли ему самому, то знаменитому поэту Омару Хайяму:

* * *

Громадное наследие Авиценны, как считали потомки, составило целых 450 сочинений, из которых до нас дошло чуть больше половины – 240. На языке фарси среди них набирается всего два десятка, а на родном языке ученого, дари – только лишь два.

Все остальное писано исключительно на арабском.

Что же касается его сочинений на медицинскую тематику, – то их накопилось у Авиценны свыше 50, сохранилось же – около 30.

Всех их можно разделить на три группы: сочинения общего характера, сочинения, в которых разбираются заболевания отдельных органов, и сочинения, посвященные лекарственным травам и растениям.