Юстиниан. Великий законодатель - Джордж Бейкер Страница 8

Истинная ценность этих скандальных историй будоражит умы всех изучающих историю с момента опубликования «Anecdota» Прокопия. Возможно, наш взгляд на них несколько изменится, если мы изначально примем, что эти измышления служили орудиями политической игры, затеянной Иоанном для уничтожения влияния Феодоры на мужа. В этом случае падение Иоанна предстает перед нами в совершенно ином аспекте. При таком взгляде надо допустить, что эти истории были не сплетнями и слухами, а прямыми обвинениями, которые доводились до сведения Юстиниана. При этом сам император не отказывался от дружеского расположения и продолжал доверять Иоанну и оберегать его. [7]

Феодора была уверена, что Иоанн замышляет захват императорского трона. Он хотел убрать ее с дороги и потом в одиночку расправиться с Юстинианом. Прокопий тоже пишет об этом в своей «Истории». Мы не можем судить, насколько это соответствует действительности, но легко поверить в то, что Иоанн советовался с прорицателями, которые (кто честно, а кто лживо) очень высоко оценивали его шансы. Он будет, утверждали они, носить мантию августа. Бедный старый Иоанн!

Он не питал никаких иллюзий относительно Феодоры. Описания Иоанна, который нервно озирается, прежде чем запереть за собой дверь спальни, очень живо запоминаются всем, кто читал Прокопия. Настанет день, когда она поквитается с ним! Но пока Иоанн предусмотрительно заглядывает перед сном под свое ложе.

Но в действительности ум Юстиниана был занят идеей, по сравнению с которой все обстоятельства и люди играли вспомогательную, подчиненную роль. Феодора и Иоанн, Трибониан и Антемий имели значение постольку, поскольку служили воплощению этой идеи. Они все были нужны императору; он примирял и обуздывал их с тем, чтобы они выполняли свои предназначения: он не мог обойтись без них.

Давайте рассмотрим суть и природу этой идей; программу политики или план кампании, ибо в ней развертывалась драма, которую можно назвать трагикомедией под названием «правление Юстиниана». Эту кампанию провели люди, руководимые чисто человеческими мотивами; но они действовали в пьесе, о масштабе которой, в большинстве своем, не имели ни малейшего представления.

Как императрица Феодора извлекла принципы своей политики из уроков, полученных на сцене, так и юный Петр Саббатий, сменивший родные горы на классы и библиотеки Константинополя, находился под впечатлением правил, навсегда запечатленных в его мозгу. Изучение римского права и римской истории только укрепило молодого человека в том мнении, что все величие, какое ему пришлось увидеть, и есть сама цивилизация.

В опыте любого молодого человека того времени не могло быть ничего такого, что могло бы подсказать ему, что цивилизация многолика и сложна, что она может обладать не только ценной традицией. Но та эпоха не могла предложить какой-то национальный опыт подобного рода. Один только переезд из Таурезиума в Константинополь должен был наложить на разум молодого человека неизгладимый отпечаток подавляющего превосходства римской цивилизации. Чтобы как можно лучше изучить историю и природу цивилизации, надо было принять ее единство и целостность. Другой цивилизации просто не существовало. «Рим» был наименованием одной-единственной традиции цивилизованной жизни.

Само римское право являлось неоспоримым свидетельством справедливости этой истины. Существовала только одна система юриспруденции, и только одна могла существовать. Если и была возможна другая юриспруденция, человеческий ум был не в силах представить ее себе. Есть только одна истина, одна логика, одна математика; на этом основании можно утверждать, что есть одно право и, следовательно, одна цивилизация.

Этот факт, приложенный к человеку, который его принимает, вынуждает действовать в соответствии с ним. Если человек почитает мир, упорядоченное государственное правление, общую для всех юстицию, просвещенную религию, мудрое образование и наслаждение наследием искусства, то он обязан восстановить повсеместную власть Римской империи. Нет сомнения, что другим людям не удалось это сделать из-за неблагоприятного течения событий. Но Петр явился в счастливый момент. Время и место благоприятствовали ему. Его путь был хорошо подготовлен, и судьба отошла в сторону, чтобы посмотреть, с чего он начнет.

За шесть лет до рождения Петра Италия перестала быть местом пребывания римского императора. Эадвеккер, вождь ругов, свергнул с трона Ромула Августула и начал править как король Италии. С этого времени константинопольский император остался единственным римским императором.

Этот любопытный результат получился вследствие великого процесса. Войны и миграции, имевшие место из-за движения на запад гуннов, заставили северные народы Европы двинуться в ее южные пределы. Подобное нашествие однажды уже произошло, но в тот раз Южная Европа поглотила или уничтожила пришельцев. Но за сто лет до рождения Петра Европе пришлось столкнуться с новым положением дел, и это положение оказало сильное влияние на ее способность ассимиляции чужаков. Этим фактором стало возникновение северных королевств.

Когда готский король Ирминрих трансформировал племенную монархию готов в монархию политическую, он совершил революцию, которая позволила готам завоевать большую часть Северной Европы и сохранить завоеванное в течение ста лет непрерывных войн и переселений народов. Пример Ирминриха оказался заразительным, ему начали следовать. Север стал местом возникновения множества похожих монархий, основанных на такой же модели. История их отличалась большим разнообразием, и этому разнообразию было суждено стать еще более ярким в недалеком будущем. Но в то время, когда Петр был еще ребенком, эти королевства позволяли северным народам сохранять свою целостность перед лицом гуннского движения, которое гнало их на юг и запад. Готы осели в Испании и Дакии, избежав как уничтожения, так и ассимиляции. Англы, заселившие Британию, и франки, заселившие Галлию, доказали, что их общественная организация сильнее римской провинциальной системы государственного устройства. В Африке вандалы стали грозными завоевателями, а не толпой беспомощных беженцев. В любом месте, где появлялись пришельцы, их королевства позволяли им успешно сопротивляться римскому правительству. Современный историк, наблюдающий состояние Западной Европы во время юности Петра, видел, что Римская империя стала одной монархией из многих подобных. Для римского гражданина такое понятие было невозможным. Эти королевства, осуществлявшие свою власть в пределах границ империи, были, с точки зрения римского гражданина, незваными пришельцами, незаконными и разрушительными силами, которые не имели никакого права находиться там, где находились, а их короли не имели ни малейшего права притязать на то, чтобы называться цивилизованными правителями.