Судьба короля Эдуарда - Эмиль Людвиг Страница 8

Может быть поэтому он был рад, когда отец распорядился обучить его азам солдатской службы. Эдуард носил мундир цвета хаки и солдатский ранец на спине, научился обращаться с винтовкой и готов был отправиться на фронт, если бы это потребовалось. Шел июль 1914 года.

VI

Четвертого августа 1914 года, когда объявили о начале войны, вся европейская молодежь была счастлива сознанием того, что приближается нечто неизведанное, нечто «великое»: молодые люди грезили о приключениях, жертвенности, славе. Это одновременное и бурное пробуждение юных душ стало следствием затянувшегося мира. Даже Англия, которая в последний раз воевала пятнадцать лет назад, считала ту войну с бурами слишком незначительной. Чтобы заставить молодежь ценить мир, в 1914 году не хватало свежей эпопеи о недавней войне, не хватало рассказов о калеках, пережитых на фронте ужасах и голоде в тылу, зрелища инвалидов и статистических данных о погибших.

Подобные настроения господствовали повсюду, и не удивительно, что оба старших принца испытывали страстное желание участвовать в войне, лично с оружием в руках сражаться на фронте. Братья хотели участвовать в боевых действиях, тем более что от их исхода зависела судьба наследия юных принцев. Но провидению угодно было удерживать их от непосредственного участия в боях, и лишь изредка им выпадала возможность проявить себя.

В начале войны принц Альберт, как нам сообщает Болито, писал другу-офицеру: «Я неплохо стрелял в этом сезоне и теперь в хорошей форме для охоты на самую крупную дичь… если придется воевать. Я вам напишу, чтобы сообщить о своих успехах». Эта бравада — типичный стиль молодого человека эпохи начала той войны; в конце войны никто бы не осмелился на такую бойкую и ребяческую фразу. Чтобы проявить свою военную сноровку, принцу пришлось ждать два года. Большую часть войны он проболел.

Когда в сентябре плавучий госпиталь прибыл в порт Абердина, доставив раненых и больных, второго сына короля тоже снесли на берег на носилках. Врачи короля — обычно их выбирают из лучших в стране — диагностировали кишечное заболевание, требующее оперативного вмешательства, и прооперировали Альберта. В феврале не вполне вылечившийся принц снова поднялся на борт своего судна, которое, кстати, стояло на якоре в порту, и с большим трудом прослужил на нем девять месяцев. В течение этого времени множество моряков задавали себе вопрос: где же враг? Целые флоты находились в состоянии полной боевой готовности все четыре года, хотя служившие на них матросы так и не услышали настоящего грохота орудий и сами не произвели ни одного боевого выстрела. Молодых моряков можно было сравнить с гостями, возвращающимися с пира домой трезвыми, потому что им не дали сделать ни глотка вместе с остальными. В течение этих двух лет принцу Альберту напоминала о войне лишь отдаленная канонада, доносившаяся из Франции до Виндзора при благоприятном ветре. А еще о тяготах войны свидетельствовали спиленные во дворе замка древние деревья: страна испытывала нужду в дровах.

Принцу Альберту повезло, ибо так принято говорить о человеке, чье участие в авантюре заканчивается удачно; иначе пришлось бы говорить о его ужасном невезении. В самом деле, в мае 1916 года, как только здоровье его улучшилось, и принц снова вернулся на корабль, тут-то все внезапно и началось. Первое и последнее большое сражение войны состоялось в те несколько недель, что принц провел в действующей армии. 30 мая англичане увидели, что к ним на приливной волне приближается немецкий флот, и все корабли в Скапа-Флоу, в их числе и принадлежавший к пятому дивизиону первой эскадры «Коллингвуд», на борту которого служил принц Альберт, получили приказ: «Prepare for action!» [10] Поначалу этот приказ ничего кроме раздражения не вызвал, поскольку их слишком часто поднимали по ложной тревоге. Но на этот раз им действительно угрожал неприятель, и внизу, в орудийном отсеке, принц Альберт услышал, как кто-то сказал: «Ну вот! Наконец-то настоящее дело после двух лет ложных тревог!»

Ютландское сражение, состоявшееся 31 мая 1916 года, описывалось множество раз, однако, настолько по-разному, что никто так и не смог определить, кто же вышел из него победителем. Адмирал Джеллико однажды с улыбкой сказал автору этих строк: «О том, что с нами действительно произошло, я узнал только спустя несколько лет из немецких рапортов!» Думаю, он едва ли преувеличивал скудность своих знаний. Весь мир с удивлением увидел итог десятилетнего строительства военных флотов, вызывавшего бесконечные дискуссии в парламентах, клубах, газетах и среди штатских лиц и обошедшегося в миллиарды, которые граждане обеих стран как налогоплательщики вкладывали в укрепление морской мощи держав, — флотилии ограничились единственным двухчасовым сражением. В нем участвовали сто сорок кораблей, в том числе самые большие в мире, но исход этого сражения остался неясен! Никто не знал, смеяться или негодовать, и участники баталии, возвращаясь в свои порты, кипели от ярости.

Принц Альберт был одним из немногих, кто что-то видел и кое-что сделал в день сражения. В самом начале войны он обещал другу, что расскажет о своих впечатлениях о первой же и, добавим, последней битве кампании, и сдержал слово. Вот ее описание (цитирую по Болито): «Это было великое дело — принять участие в Ютландском сражении, и оно, конечно, сильно отличалось от всего того, что я ожидал. С борта „Коллингвуда“ мы, естественно, видели намного больше, чем с некоторых других кораблей, и стреляли чаще других. Удача сопутствовала нам, и мы совсем не пострадали от обстрела, хотя несколько раз были на волоске от этого. Снаряд пролетел над баком, в нескольких дюймах от нас!

Я был помощником командира в носовой орудийной башне, а командовал ею офицер артиллерии Тэйт. Когда они дали по нам залп, я находился в орудийном отсеке. Вскоре я поднялся наверх и оставался там некоторое время, но не очень долго!

Мы не получили ни одного повреждения. Все прошло прекрасно, а что касается людей, то они держались потрясающе: были очень веселы, как обычно, и работали как черти. Гораздо хуже мы провели следующую ночь. Мы прекратили огонь в девять часов вечера, потом стояли на вахте до двух часов ночи, до того момента, когда вновь укрылись в орудийных башнях.

В то утро самую большую тревогу у нас вызывало то, что мы потеряли из виду врага. В четыре часа утра показался старик-цеппелин, который наводил противника на наши позиции».

Рассказано вполне по-британски, без пафоса, с известной долей остроумия, с юмором, не забыты и достоинства боевых товарищей. Перед нами молодой английский офицер; во время этого единственного, несколько лет ожидаемого сражения он сидит в тесном металлическом отсеке под палубой, ничего не видит и почти не слышит шума боя. Собственно, он должен слышать только бесстрастные и четкие офицерские команды о наводке орудий и числе выстрелов. Артиллеристы лишь догадываются, что происходит за стенами орудийной башни, но каждую секунду невидимый враг может их уничтожить. Что хорошо всем известно, и именно это держит все сердца в мрачном напряжении. В конце концов Альберт не выдержал и вышел на палубу, чтобы не пропустить великое зрелище; по какому праву он это сделал, нам неизвестно. Мы лишь знаем, что когда немецкий снаряд упал совсем рядом, кто-то крикнул принцу: «Какого черта вы здесь делаете?» «Уже ухожу, сударь», — последовал ответ.