Древние боги славян - Станислав Ермаков Страница 8

О ФУНКЦИЯХ БОГОВ И МЕТОДЕ АНАЛОГИЙ

Вследствие упомянутых выше, а также множества других причин в деле определения задач и черт славянских богов и богинь присутствует множество толков и разночтений даже в научной литературе, не говоря уже о бульварной, заполонившей полки книжных магазинов. Внесли свою лепту в это дело утрата в ходе нескольких религиозных реформ и социальных катаклизмов реальных письменных источников (хотя бы летописей) или даже отсутствие достоверной развитой письменной традиции у славян времён расцвета язычества, какую мы наблюдаем, например, у тех же греков или северных германцев. Других причин мы ещё коснёмся ниже.

Нужно иметь в виду, что большинство реконструкций, в том числе порою основанных на прямых свидетельствах очевидцев, носят всё-таки условный характер. Практически нет никакой возможности достоверно восстановить все тонкости понимания богов древними и средневековыми славянами.

И всё же «…даже в такой сложной мифологии, как классическая греческая, где простейшие мифологические мотивы чрезвычайно затемнены позднейшими наслоениями, даже там нетрудно обнаружить элементарные мифы, мало чем отличающиеся от примитивных мифов самых отсталых народов» (Токарев, 1999).

Поясним на примере. Высший бог балтских славян Свентовит покровительствовал военному искусству, поэтому западные авторы прямо и… как бы это сказать… не очень дальновидно сопоставляли его с Марсом (Mater Verborum), а Якоб Гримм — ещё и с Циу (I, Chapter VI, р. 130), при этом не принимая во внимание, что:

а) само имя «Световит, Святовит» указывает на владение светом;

б) что у западных славян он именуется «богом богов» — роль для римского Марса вовсе не свойственная, и, наконец,

в) умалчивая его гадательную функцию — предсказание урожаев.

У того же Грима находим: «…The parallelism of Wuotan, Donar, Zio to Radigast, Perun, Svetovit stands unquestionable: the god of victory shines in the battle» (III, Preface, LIX). Да и что с того, что некий бог победно блистает в сражениях? Сам подход «одна функция — один бог» уже весьма ошибочен.

Имя славянского Свентовита немцы вообще предпочитают производить от некоего святого Вита, опуская имена прочих богов — Руевита, Поревита, Яровита… — стоящих в том же ряду по принципу словообразования. Так что святой Вит, действительный или мнимый, не явлется «прототипом» Свентовита, пусть уж славянофобы успокоятся. Кстати, ещё в начале 1980-х в Праге показывали остатки языческого святилища Свентовита, обнаруженные археологами под фундаментом собора Св. Вита. Сейчас, как сообщают, они недоступны.

Кстати, хотя при объяснении имени польского короля Земовита, сына легендарного Пяста, хронист приводит народное толкование его имени, по мнению польских лингвистов (К. Zierhoffer, W. Tasszycki), первая часть имени Земовит (Semouitus) восходит к праславянскому и старославянскому sem, senrbja (семья; лат. persona), а вторая — к общеславянскому *vit (хозяин, владелец; лат. dominus). (Великая хроника…, 1987, с. 63, 208). Стало быть, если применить выкладки лингвистов к именам Световита, Яровита, Ругевита, Поревита, получится, что первый — повелитель Света, второй — повелитель яри, Руевит — хозяин ругов, например, а Поревит — возможно, дохода, прибытка или справедливости (?).

Или, например, взять соотнесение Радегаста (Radigost) с Меркурием в тех же старочешских глоссах по перекочевавшему во всякие анналы единичному признаку (mercibus est dictus — «со слов купцов»), «in the first, Mercurius is called Radihost vnuk Kirtov — Radigast grandson of Kirt» (I, Chapter XII, p. 248) — это подталкивает Грима по законам формальной логики сопоставить Радегаста с Одином (I, Chapter XV, р. 369); «Radegast must stand for Wuotan» (III, Preface XXX).

Один, конечно, соотносился с Меркурием традиционно. Причём в этом соотнесении ничего необычного нет. Но вдумчивого исследователя вряд ли стоит отдельно убеждать: Радегаст и Один суть разные имена разных сущностей, хочется того кому или нет.

Иными словами, следует критически относиться даже к такому авторитету, как Якоб Гримм, в конечном счёте его «Германская мифология» — не священная корова. Нельзя вообще бездумно переносить чьи-либо божественные аналогии один в один, не осмысливая их. Особенно — вышедшие из-под пера западников — на почву славянской старины. Ведь мы обладаем ныне большим спектром исторических знаний о предмете, чем любой из авторов прошлого, не имевший возможности охватить информационное поле, открывшееся нам.

Речь не идёт, конечно, о том, что до наших дней могли не дойти отдельные источники, коими древние исследователи и авторы ещё XIX в. свободно пользовались. И подвергнуть сомнению мы можем лишь осмысление этими авторами тех текстов, что доступны и нам.

Учитывая сказанное, мы считаем вполне приемлемым использовать для восстановления различных версий славянских пантеонов метод аналогий, основанный на сопоставлении сведений о славянской мифологии и мифологии их ближайших родственников и соседей. Необходимо ориентироваться на первоисточники или, если не удаётся ознакомиться с исходным текстом, на их адекватные пересказы.

Уместно, впрочем, вспомнить парадокс, на который применительно к истории обратил внимание известный норвежский культуролог Й. Хёйзинга: «Знание истории всегда носит чисто потенциальный характер. Не только в том смысле, что никто не знает мировой истории или даже истории крупного государства во всех возможных подробностях, но и в том гораздо более важном смысле, что всякое историческое знание об одном и том же предмете — независимо от того, является ли этим предметом город Лейден или Европа в целом, — выглядит в голове ученого А совсем не так, как в голове ученого Б, даже если оба они прочли абсолютно все, что можно было прочесть на данную тему. Мало этого, даже в голове ученого А сегодня оно уже выглядит не так, как вчера. Или еще лучше: оно никак не выглядит вовсе, ибо ни в какое мгновение не может обрести завершенную форму. В отдельном мозгу историческое знание никогда не может быть чем-то большим, нежели память, откуда могут быть вызваны те или иные образы. Inactu (Активно) это знание существует лишь для пришедшего экзаменоваться студента, отождествляющего его с тем, что написано в книге» (Хёйзинга, 1997, с. 218).

По мере расширения человеческого знания формальные пантеоны могли меняться. Менялся общественный уклад (матриархальный на патриархальный), взгляды на верховенство в роду, племени и народе — менялось и представление о божествах. Можно сказать, что на определённом отрезке времени один бог, допустим, у славян главенствовал, другой пребывал «в ущербе» (ср.: по одному из поучений против язычества славяне сначала поклонялись упырям и берегиням, потом Роду и Рожаницам, потом первое место занял Перун) или же что почитание Богини-Матери некогда могло предшествовать вере в Небесного Отца, затем отступало, а потом вновь выходило на передний план.

Не касаясь «теологических» вопросов, в уклонении от которых нас непременно возжелают упрекнуть, мы попробуем в дальнейшем тексте придерживаться не только источников, но и логики, если угодно, здравого смысла. Своя логика и свой здравый смысл присущи и мифологическому мышлению, лишь после глубокого погружения в особенности которого только и возможно что-либо понять в мифологии, в том числе славянской.