Россия перед голгофой - Семен Экштут Страница 8

Василий Дементьевич Новицкий, с 1867-го по 1871 год служивший в штабах местных войск Харьковского военного округа, оставил колоритное воспоминание о следственном деле командира курского гарнизонного батальона полковника Лаппы. Злоупотребления, допущенные батальонным командиром, были вопиющими. Полковник за деньги отпускал нижних чинов батальона в длительные домашние отпуска, по-прежнему получая от казны на их содержание приварочные деньги, денежное и имущественное довольствие. Довольствие получалось полковником даже на умерших солдат — и эти мертвые души в течение нескольких лет подряд приносили батальонному командиру неплохой доход. У батальона были большие казармы, на ремонт которых казна ежегодно ассигновала значительные суммы, исправно поступавшие в карман командира. Так поступали почти все батальонные командиры почти во всех губернских городах. Вот почему лучший частный дом в столице губернии принадлежал командиру гарнизонного батальона, а роскошные приемы, которые устраивались в этом доме, вызывали всеобщее удивление, восхищение и зависть. Внешнее великолепие образа жизни батальонного командира и его неизвестно откуда взявшееся богатство, заставлявшее вспомнить графа Монте-Кристо, — всё это будоражило воображение обывателей и долгое время не интересовало начальство. Полковник Лаппа, ранее служивший в гвардии, за счет различных махинаций незаконно получил несколько сот тысяч рублей, нажил громадное состояние, которое укрыл от следствия, и благополучно скончался до суда. «Это дело, по ознакомлении с ним, ввело меня в область таких познаний по части злоупотреблений того времени, каковые не могли даже запасть в голову моих соображений и мечтаний…Полковник Лаппа в этом деле представлял из себя действительно лапу, но только железную, которую награбливались деньги и русское золото из государственного казначейства и из рук рекрут и их родственников…» [37]. Однако дошла очередь и до гарнизонных батальонов. В 1864 году Отдельный корпус внутренней стражи, состоявший из этих батальонов, был расформирован.

Итак, в течение десятилетий законы отставали от жизни, и умение ловких военных и гражданских чиновников использовать в своих интересах несовершенства в государственном устройстве Российской империи не осуждалось ни обществом, ни властью. Доходы, которые извлекались за счет различных оборотов и изворотов, считались безгрешными. И в наши дни законы отстают от жизни. В существующем законодательстве немало прорех. Это признается и государством, и обществом. Однако стремление использовать эти прорехи для извлечения мзды, лихвы или безгрешных доходов безоговорочно осуждается не только властью, но и обществом. И в этом состоит принципиальное различие между современной Россией и Россией, которую мы потеряли…

Повторю, что и на военной, и на статской службе невозможно было честным путем выслужить мещанское счастье. Жалованье даже высших чиновников, если они не имели родовых имений, не позволяло им жить на широкую ногу и обеспечить будущее своих детей. Разумеется, благосостояние чиновника измерялось не только жалованьем. Министры, губернаторы, директора некоторых департаментов пользовались казенными квартирами, дачами и казенными дровами. Казенные квартиры были и у правителей министерских канцелярий. Предполагалось, что этот разряд чиновников должен всегда быть под рукой у начальства. Бюрократический механизм должен был функционировать круглосуточно и бесперебойно. Канцелярию можно уподобить его пружине, а правителя канцелярии — ключику, с помощью которого этот механизм регулярно заводится. Поэтому в здании присутственного места всегда выкраивалась площадь для устройства квартиры правителя канцелярии. В списке действующих лиц комедии Грибоедова «Горе от ума» сказано: «Павел Афанасьевич Фамусов, управляющий в казенном месте…Алексей Степанович Молчалин, секретарь Фамусова, живущий у него в доме». Современники Грибоедова прекрасно понимали такие намеки, ибо прекрасно знали бытовые реалии своего времени, чего нельзя сказать о наших современниках. Алексей Степанович Молчалин окончил Московский университет. Если бы у этого литературного персонажа не имелось университетского диплома, то по императорскому указу 1809 года ему не мог быть пожалован чин коллежского асессора, с обретением которого связывалось получение потомственного дворянства. Этого чина удостаивали только тех чиновников, кто прослушал полный университетский курс и получил соответствующий диплом. Молчалин — коллежский асессор, следовательно, у него есть университетское образование. Напрасно иные литературоведы склонны видеть в этом персонаже приживала в доме начальника. Молчалин не просто секретарь, он правитель канцелярии своего патрона. Сенатор Фамусов занимает очень значительное по московским масштабам служебное место. Он стоит во главе архива министерства иностранных дел, где служат всем хорошо известные по классической литературе «архивные юноши», принадлежавшие к самым знатным и богатым семействам первопрестольной столицы. Вот почему не обладающий связями, но имеющий деловую хватку коллежский асессор Молчалин сделал такую стремительную карьеру:

В чиновничьем городе Санкт-Петербурге как сам факт наличия казенной квартиры, так и её территориальная близость к Зимнему дворцу были важнейшими показателями социального статуса. Министр Императорского двора жил в Зимнем дворце, здесь же помещались и скромные квартиры фрейлин. Квартира министра иностранных дел располагалась в здании Главного штаба на Дворцовой площади, квартира морского министра — в здании Адмиралтейства, военного министра — на Миллионной улице. Казенные дачи некоторых министров находились на Каменном острове, где примыкали к дачам членов Императорской фамилии. В мемуарах современников мы нередко встречаем указание на то, что то или иное видное служебное место предполагало предоставление бесплатной квартиры, что, естественно, повышало привлекательность подобный должности. Получение первой за годы службы казенной квартиры всегда воспринималось чиновником как значимый этап карьеры, который запоминался надолго. Военный министр генерал-фельдмаршал граф Дмитрий Алексеевич Милютин, в чине полковника и в должности профессора Императорской Военной академии получивший казенную квартиру, счел это событие столь значительным, что в своих «Воспоминаниях» посчитал необходимым педантично зафиксировать: «В первых числах февраля 1852 года мы переселились на казенную квартиру, в дом Военной академии, со стороны Галерной улицы. Новое наше жилье было довольно тесное и не совсем удобное по внутреннему расположению; но всякая казенная квартира представляет такие выгоды в разных отношениях, что можно мириться с некоторыми неудобствами» [39]. В высшей степени характерно, что, столь обстоятельно поведав как о самой первой служебной квартире, так и о времени ее обретения, Милютин, всегда скрупулезно отмечавший все перипетии пройденной им служебной карьеры, счёл нужным отметить и время переезда в наёмную квартиру, отведённую военному министру, и подробно написал в «Воспоминаниях» о возведении собственных министерских апартаментов [40]. Он счел всё это столь же существенным для будущего историка, как и получение первой казенной квартиры.