Суд идет. О судебных процессах прошлого. От античности до новейшей истории - Алексей Кузнецов Страница 8

«ДОБРОЕ НАЧАЛО – ПОЛОВИНА «ДЕЛА»

Вскоре на Салтыкову потоком пошли жалобы от ее крепостных людей, обвинявших свою владелицу в убийствах и истязаниях. Как потом установит следствие, их было не менее двадцати одной. Жалобам долгое время не давали хода – помогли родственные связи помещицы, а также щедро раздаваемые ею взятки. Только в 1762 году двум дворовым Салтыковой удастся передать жалобу Екатерине II, недавно ставшей императрицей. Для молодой правительницы изложенное в прошении оказалось прекрасной возможностью продемонстрировать приверженность идеалам законности, которую она продекларировала при вступлении на престол. В октябре 1762 года московскому отделению Юстиц-коллегии было поручено расследовать достоверность изложенного жалобщиками. Дело оказалось в производстве чиновника Степана Волкова, человека неродовитого и не подверженного «влияниям», и его помощника князя Дмитрия Цицианова.

Следствие установило следующее: «В поданном Е. И. В. оной Салтыковой от людей ее доносителей – Савелия Мартынова и Ермолая Ильина – на нее, Салтыкову, доношении показано: из них, доносителей, Ермолай Ильин был женат на трех женах, из коих помещица третью его жену убила скалкою и поленом до смерти, а при том убийстве были люди ее: Михайла Мартынов, да Петр Ульянов; которую приказала снести сверху в заднюю палату и сама [Салтыкова] за ней сошла с кормилицею Василисою и девкою Аксиньею, и в той задней палате отливали ее вином, чтоб она хотя мало промолвила; а потом послала за приходским священником Иваном Ивановым, который и пришел, но оной жены его уже живой не застал и пошел обратно, и ту его, Ильина, жену хоронить не стал; а оная помещица убитое жены его мертвое тело, ночным временем, с крестьянином Романом Ивановым и с девкою Аксиньею послала в свое село Троицкое, которые, привезя то мертвое тело, отдали старосте Ивану Михайлову, а его, Ильина, после того отвозу послала в то ж село ее схоронить и при том сказала ему:

– Ты хотя и в донос пойдешь, только ничего не сыщешь, разве хочешь, как и прежние доносители, кнутом [быть] высечен.

Он, убоясь того, что и прежде того по разным убийствам доносители высечены кнутом и сосланы в ссылку, а другие с наказанием кнутом отданы для жесточайшего ее мучения к ней в дом, затем и не доносил. Об убитии оного Ильина жены, которую звали Аксиньею, Яковлева дочь, оною Салтыковою, в 1762 году в московской полиции и в бывшей Правительствующего Сената конторе на оную Салтыкову доносили ее ж Салтыковой люди: Мелентий Некрасов, Володимир и Иван Шавкуновы, Артемий Тарнохин и Игнатий Угрюмов, и показывали, что та женка бита ею, помещицею, самою, смертно скалкою и поленьями, от которых побои и умре скоропостижно и отвезена в село Троицкое крестьянином Романом Ивановым с девкою Аксиньею, и погребена попом Петровым, и при погребении для прощания был и муж ее Ермолай Ильин за караулом, дабы не ушел и об убийстве не объявил. А о том слышали они от оного мужа ее Ильина. А при том же показывали, что показанный Ермолай Ильин женат был на трех женах: на первой – Катерине Семеновой, на второй – Федосье Артамоновой, а на третьей – выше писанной Аксинье Яковлевой, и тех первых его двух жен она же, помещица, била разными побоями, сама, поленом и палкою, а муж их Ильин попрекал, будто бы, за нечистое мытье полов, – и с прочими людьми секал батожьем и плетьми, от которых побои и те его две жены в разные времена померли, а во сколько времени после побои, – о том не упомнят; и мертвые их тела – Катерины Семеновой погребено в Москве, у приходской церкви попом Иваном Ивановым, а Федосьи Артамоновой и Аксиньи Яковлевой – отосланы в село Троицкое с крестьянами Давыдом и Романом Ивановыми, где попом Степаном Петровым и погребены.

И по тем их показаниям, по указу из оной сенатской конторы, как об оных, так и о других, показанных в убийстве от них на оную помещицу, исследовать велено сыскному приказу, для чего из того их показания в сыскной приказ послана выписка; но в том сыскном приказе, по присылке в оный тех показателей, мая с 13-го 1762 года, до взятия того дела в Юстиц-коллегию октября по 18 число того ж году, кроме как справка с делами, от кого на оную Салтыкову были доносы и о ком именно и как решены, да из указов выписки, производства никакого не имелось…»

«Салтычиха» (иллюстрация работы В. Н. Курдюмова к энциклопедическому изданию «Великая реформа»)

Волков и Цицианов, составив список подозрительных смертей, заподозрили ее в умерщвлении ста тридцати восьми человек, из которых пятьдесят официально считались «умершими от болезней», пропали без вести семьдесят два человека, шестнадцать считались «выехавшими к мужу» или «ушедшими в бега». Эти сведения были получены следователями преимущественно из арестованных ими счетных книг, которые Салтыкова вела чрезвычайно тщательно, занося туда даже взятки должностным лицам.

ДЕЛА РАССПРОСНЫЕ

Следствие постоянно сталкивалось с тем, что допрашиваемые крестьяне не желали откровенничать. Ничего удивительного: в те годы жалобщиков обычно ждала весьма незавидная судьба даже в тех случаях, когда показания официально фиксировались. Власти возвращали крепостных владелице, где их ждали побои, а некоторых и Сибирь, куда с декабря 1760 года помещики могли ссылать своих крестьян и дворовых в обход каких-либо судебных процедур. Имелись и другие препятствия – Салтыкова активно противодействовала следствию через многочисленных знакомых в московских чиновных кругах. Осенью 1763 года, через год после начала следствия, Волков обратился в Сенат с просьбой разрешить применение в отношении подследственной пытки и в отстранении ее от управления имениями и доходами с них. Второе было «учинено» (временным управляющим назначили сенатора Сабурова), а вот в разрешении пытки Сенат отказал.

В то время пытка как следственное действие в России еще не была запрещена, но Екатерина всячески стремилась ограничить эту практику. В деле Салтыковой следователям было предписано ограничиться угрозой применения пытки, однако на подследственную это не произвело ровно никакого впечатления. Гораздо более полезным в смысле получения информации оказался «повальный обыск» – сплошной опрос жителей Троицкого и московской усадьбы Салтыковой на Сретенке. Проводили его одновременно Волков в Москве и Цицианов в Подмосковье. В общей сложности были опрошены более четырехсот пятидесяти человек, давших ценные и довольно точные сведения. К этому моменту Салтыкова уже была заключена под стражу, да и сам факт повального обыска убедил крестьян и дворовых, что за их хозяйку взялись всерьез.

Повальный обыск производился так: следователь или член суда, приехав на место, составлял список лиц, которые могли быть свидетелями. В список не вносились родственники подсудимых и люди, находящиеся у них в услужении. Подсудимые могли дать отвод избранным свидетелям. Окончательно избранных «окольных людей» вызывали на место и там допрашивали с соблюдением тех же правил, что и свидетелей. Оценка достоверности и силы их показаний также оставлялась на усмотрение суда.