Маркус Вольф - Леонид Млечин Страница 89

— Так ты действительно работаешь в МГБ?

Карличек кивнул. На лице его застыла мученическая маска.

— Моя работа не имеет ни малейшего отношения к тебе. Я просто влюбился в тебя при первой же встрече. А теперь мы больше не сможем видеться.

— Но почему? — недоумевала наивная Габриэле.

Мужчины переглянулись. Карличек смущенно объяснил:

— Мое начальство подозревает, что тебя подослала западногерманская разведка с целью завербовать меня.

Глаза Габриэле наполнились слезами.

— Но это же абсурд! Ты же знаешь, что я не имею никакого отношения к разведке. Скажи им об этом!

Гость успокаивающе положил ей руку на плечо:

— Карличек всё честно рассказал. Вам с ним очень повезло — он честный и порядочный парень. И я вам верю. Давайте подумаем о том, как заставить поверить всех остальных. Вы любите друг друга, и это главное. Я давно знаю Карличка, и мне больно видеть, как он переживает разлуку с вами. Если вы немного нам поможете, то я найду способ позволить вам не расставаться.

— Что же я должна сделать? — Габриэле никак не могла прийти в себя.

— Не беспокойтесь, выдавать секреты Федеративной Республики мы вас не попросим.

— Да я их и не знаю, — развеселилась Габриэле.

— Просто для начала расскажите нам о себе максимально подробно, расскажите всё-всё, вплоть до вашей учебы у профессора Менерта. Только, пожалуйста, ничего не скрывайте.

Некоторое время Габриэле раздумывала. Ей не очень нравилась эта идея. Почему она должна им всё рассказывать? Что-то внутри ее сопротивлялось этому откровенничанию с сотрудниками разведки другого государства. Но Карличек выглядел таким несчастным. И она решила, что ничего страшного из-за ее рассказа не произойдет. То, что она могла им сообщить, в Федеративной Республике известно каждому.

— Пожалуйста, задавайте вопросы, я отвечу, — согласилась она наконец.

Мужчины вздохнули с облегчением.

Габриэле рассказала им о своей жизни, о родителях, о профессоре Менерте и сокурсниках. Шмидт не задал ей ни одного каверзного вопроса, который бы заставил ее заподозрить подвох.

— Прекрасно, — сказал гость девушке, собираясь уходить. — Я вижу, что вы действительно любите Карличка, и постараюсь всё устроить, чтобы вы с ним имели возможность побыть вдвоем. Позвольте дать вам один дружеский совет. Лучше, если ваши родители пока ничего не будут знать о Карличке. Боюсь, в Федеративной Республике у вас могут быть неприятности, если кто-то узнает, что вы любите офицера госбезопасности ГДР…

Через день Эгон Шмидт приехал вновь в их маленькую квартирку и предложил Габриэле перебраться вместе с Карличком в гостиницу окружного управления госбезопасности.

— Это тихое местечко, постояльцев там всегда мало. В гостинице вас никто не увидит. Вы сможете быть вместе столько, сколько захотите, — объяснил Эгон Шмидт.

Начальник разведотдела начинал свою карьеру рядовым оперативным работником. В Западном Берлине он свел знакомство с администратором крупного кинотеатра, щедро угощал его русской водкой, и тот разрешал ему брать на ночь копии всех новых фильмов. Администратор полагал, что его друг показывает фильмы своим подружкам в большой холостяцкой квартире, в которой и сам несколько раз неплохо проводил время.

На самом деле Эгон Шмидт, получив новую ленту, мчался в Восточный Берлин, где в лаборатории Министерства госбезопасности с этих фильмов ночью снимались копии для министра госбезопасности, его заместителей и членов политбюро ЦК СЕПГ. Они и их семьи любили смотреть порнографические фильмы и увлекательные ленты о Джеймсе Бонде.

Утром Эгон Шмидт должен был вернуть бобины с пленкой. Новые фильмы он привозил не реже, чем раз в неделю. Успешная курьерская работа не осталась незамеченной, и его вскоре повысили. Шмидт разъезжал по городу не на советской «Волге», как его коллеги по управлению, а на «БМВ».

Когда появились видеомагнитофоны и видеокассеты, работа упростилась. Сотрудники разведки покупали в Западном Берлине одну кассету и пересылали ее в министерство, где фильм копировали в нужном количестве для высокопоставленных чиновников.

Все эти дни Карличек был так мил и внимателен, что Габриэле чувствовала себя на вершине блаженства. Он познакомил ее со своими друзьями, каждый из которых был сама любезность. Друзья Карличка принимали в судьбе влюбленных живейшее участие.

Служебная гостиница окружного управления госбезопасности находилась на окраине Лейпцига. Когда они вошли внутрь, Карличек тихо сказал Габриэле:

— Администратору на обязательно знать твое настоящее имя. Назови ему какое-нибудь другое.

— Какое? — Габриэле была застигнута врасплох.

Карличек пожал плечами:

— Да какое нравится. Выбирай — Гудрун или Гизела.

Габриэле предпочла назваться Гизелой, не подозревая, что это имя станет ее агентурной кличкой. Это же имя внесли и в фальшивый западногерманский паспорт, который изготовили специально для того, чтобы Габриэле могла приезжать в ГДР для встреч с Карличком втайне от западногерманской контрразведки.

— Мое начальство делает тебе любезность, — пояснил Карличек. — Если ты станешь слишком часто ездить в ГДР, у тебя дома, пожалуй, возникнут неприятности. А с этим паспортом ты можешь навестить меня в любой момент.

Фальшивые документы для Габриэле изготовил лучший в этой области специалист МГБ ГДР Клаус Дитер Бааг, который начинал свою службу личным официантом министра госбезопасности Эриха Мильке.

Работа с министром оказалась для Клауса Дитера слишком нервной. В столовой для высшего командного состава министерства официантам платили хорошо, и никто не уходил домой с пустыми сумками, но атмосфера была очень напряженной. Министра все боялись. Пятно на скатерти или хлебные крошки выводили его из себя. Устраивая разнос директору столовой, официанту или повару, Мильке и не предполагал, что может довести человека до инфаркта. Министр был уверен, что его все любят. Стараясь угодить министру, официант на нервной почве заработал себе язву желудка, и врач в ведомственной поликлинике посоветовал ему сменить профессию.

Клаус Дитер оказался хорошим художником, и его таланту нашли достойное применение. На последнем этаже главного здания МГБ он блистательно подделывал чужие подписи и имитировал любой почерк. Его норма составляла три западно-германских паспорта в неделю.

Из специальной типографии в больших бумажных мешках в разведку поступали новенькие незаполненные бланки паспортов, неотличимые от настоящих западногерманских. На бланках уже были напечатаны регистрационные номера — иногда фиктивные, иногда реальные, повторяющие номера паспортов граждан ФРГ, побывавших в одной из социалистических стран.

Клаус Дитер получал от своего начальника пакет для работы, в котором был паспортный бланк, карточка с данными будущего обладателя паспорта, его фотография, а в качестве образца — диапозитив тайно сфотографированного подлинного западногерманского паспорта. Чаще всего западногерманские паспорта фотографировала венгерская контрразведка и щедро делилась снимками с товарищами в Восточном Берлине. Западные немцы любили приезжать в Венгрию отдохнуть.